Клоунада
Шрифт:
Инспектор сунул руку в карман брюк, вытащил казенный ключ. И повернулся ко мне.
— Это не та дверь, что была раньше. Ту разбили, когда мы пытались попасть в номер.
— Понял, — сказал я.
Инспектор вставил ключ в замочную скважину и повернул. Дверь распахнулась. Он отступил и легким движением большой руки предложил нам войти. Мы последовали его жесту. Инспектор вошел следом.
Он уже закрывал дверь, когда я сказал:
— Простите, инспектор.
Он повернулся ко мне, не отпуская ручку двери.
— Позвольте взглянуть? — сказал я, показывая на дверь.
Он поднял
На торце двери я увидел собачку и задвижку, закрепленные на бронзовых пластинах. Собачка, как и все собачки, реагировала на поворот дверной ручки, задвижка же была сейчас утоплена. Я попросил у инспектора ключ, который он мне протянул без всякого выражения на лице, только сунул руки в карманы и уставился на меня. Я сунул ключ в замочную скважину и повернул влево; защелка, в виде прямоугольного бронзового язычка, тут же выскочила.
Я взглянул на инспектора.
— Задвижка была закрыта, когда вы сюда пришли?
Инспектор нахмурился.
Я повернулся к Ледоку, который стоял в сторонке, заложив руки за спину.
— Как это будет по-французски? Задвижка?
— La p`ene dormant, — сказал он.
— Qui, [53] — сказал инспектор. — Она была закрыта.
Я повернул ключ в противоположном направлении на два полных оборота, и задвижка ушла внутрь. Я прикрыл дверь и оглядел щеколду.
53
Да (фр.).
Она тоже была бронзовая, с закругленной ручкой, и выступала с левой стороны в семи-восьми сантиметрах от края двери. Паз в двери, куда она входила, тоже был бронзовый и привинчен к двери шестью бронзовыми винтами. Я поднял закругленную ручку и задвинул щеколду. Подергал дверь. Она не поддалась. Я провел пальцем по косяку сначала над щеколдой, потом под ней. Примерно в четырех сантиметрах от нее я с трудом нащупал в дереве большое неровное углубление — бесформенную дыру, замазанную шпаклевкой, затертую и покрашенную сверху. Как ни старайся зачистить дыру, сделать это, не оставив следов, практически невозможно.
Я повернулся к инспектору.
— Дверь была закрыта на щеколду. Вышибая дверь, вы вырвали винты и куски дерева. Вот здесь.
Он кивнул.
Значит, дверь и в самом деле была закрыта на щеколду. Мое предположение, что она была закрыта, подтвердилось. Если только полицейские не проделали дыру специально. Я вернул инспектору ключ.
— Благодарю, — сказал я. Он кивнул и убрал его в карман. Я повернулся и стал внимательно оглядываться.
Гостиная была раза в два-три больше той комнаты, где я провал прошлую ночь. Белый ковер, белые стены. У одной, под знакомой фотографией Эйфелевой башни в рамке, стояла длинная, молочного цвета, довольно мягкая софа. Перед ней — сияющий кофейный столик красного дерева. Еще там были два кресла с такой же обивкой, как и софа, рядом с каждым — по столику красного дерева. Между креслами — большой радиоприемник того же красного дерева и так же начищенный, как и кофейный столик. Противоположную стену занимали две балконные двери. Белые шторы
Я повернулся к инспектору.
— Тут все, мебель и остальное, стоит так же, как раньше, когда вы обнаружили тела?
Инспектор кивнул. Он полез в правый карман и вытащил старую вересковую трубку, а из левого кармана достал кожаный кисет с табаком.
Я подошел к балконным дверям. Попробовал открыть одну. Заперта. Под ручкой увидел маленькую задвижку. Щелкнул ею, снова попробовал отрыть дверь. На этот раз она открылась. Я повернулся к инспектору.
— Была заперта? — спросил я.
Он набивал трубку табаком. Посмотрел на меня и кивнул.
Я вышел на балкон и осмотрел двери снаружи. Открыть или закрыть их с той стороны было невозможно. Я вернулся в комнату, закрыл двери, щелкнул защелкой и повернулся к инспектору.
— Ничего, если я тут как следует осмотрюсь?
Трубка была уже набита. Он пожал плечами и равнодушно махнул трубкой, как бы давая понять, что ему все равно, чем я намерен заняться.
Я вышел по ковру в коридорчик. Первая комната сплошь сверкала белизной. Там располагались унитаз, раковина и биде в окружении кафеля, который сиял так, будто над ним изрядно потрудился дантист. В следующей комнате помещались большая эмалированная ванна, другая раковина и косметический столик. Здесь тоже все сверкало. Дальше размещалась спальня — те же белые стены, тот же белый ковер, два прикроватных столика красного дерева, два больших шкафа красного дерева и огромная кровать — сверкающая бронза и белое покрываю. Еще две балконные двери, выходящие на тот же балкон, на котором я уже побывал.
Когда я вернулся в гостиную, там пахло жженой веревкой. Инспектор сидел в одном из кресел, расставив ноги во всю ширь, и дымил трубкой. Над его головой, точно венок, плавало облако синего дыма, похожее на маленькую тучку.
Ледок сидел в углу дивана. Я сел на диван с другого конца.
И спросил:
— Двери в спальне, что ведут на балкон, тоже были заперты?
Инспектор кивнул и выпустил другое облако дыма.
— А где было тело? — спросил я. — Форсайта?
Инспектор вынул трубку изо рта и показал ею на другое кресло.
— А Сабины фон Штубен?
На этот раз трубка указала на пол перед креслом. Затем он снова сунул ее в рот.
— Какие-нибудь вещи нашли? Чемодан? Саквояж?
Он покачал головой, уже не вынимая изо рта трубки.
— Разве у фон Штубен не было сумки?
— Была.
— Что в ней было?
Он вынул трубку изо рта.
— Так, всякая мелочь. Косметика.
— При вскрытии в желудке Форсайта обнаружили алкоголь. Вы нашли бутылку?
Инспектор медленно положил ногу на ногу — правую на левое колено, а руку с трубкой — на бедро.
— Бутылку абсента, — сказал он.
— Полную? Пустую?
Он несколько секунд смотрел на меня молча. Потом сказал:
— Бутылка была почти пустая.
— Выяснили, где они ее взяли?
— Господин Форсайт купил. Тут, в соседнем магазинчике. Перед тем как зарегистрироваться в отеле. — После столь бурного потока слов он снова сунул трубку в рот и опять задымил.