Клуб любителей фантастики, 2014

Анисимов Андрей Юрьевич

Ксандер сел за стол. Пальцы ритмично выбивали дробь о его поверхность. В ожидании момента, когда кофе заварится, Ксандер стал рассматривать вазу с искусственным цветком. Он выглядел свежим, словно был сорван с клумбы и в нём бурлили соки. Он был фальшивкой, как и Ксандер. И от этого казался таким родным, таким близким…

Цветы… Для Ксандера это был прекрасный пример. Это было его оправдание. II если бы кто-то его упрекнул за содеянное, то он бы рассказал о цветах…

Тем временем пять минут, за которые должен был настояться кофе, прошли. Ксандер взял кружку, сняв предварительно покрывающее её блюдечко, и понёс дымящийся ароматный напиток к столу. Делая небольшие глотки,

стараясь полностью насладиться вкусом, Ксандер обдумывал распорядок дня. Стоило проверить все помещения, где надо убраться. А самое главное — нужно было проверить показания боковых сенсоров корабля. Приблизительно через час по бортовому времени будет очень удачная возможность рассмотреть центральную часть цикличного маршрута, по которому двигалось судно. Ксандер втянул ноздрями аромат арабики, словно сделав финальный мазок кисти, и осушил кружку до дна. Днище звонко цокнуло о поверхность стола.

— Пожалуй, стоит сначала пойти в рубку и дождаться намеченного срока, — смотря на вазу с цветком, сказал Ксандер. Искусственное растение молча проводило удаляющуюся фигуру.

Цветы…

Когда-то давно Марина сказала Ксандеру:

— Я хочу лететь сквозь вечность, хочу, чтобы мой полёт прошёл сквозь неё и стал ей.

Тогда Ксандер глупо улыбался и застенчиво тупил взгляд. Он желал её. И он безумно хотел стать той вечностью, о которой мечтала девушка.

— Подари мне розы, — неожиданно в шутку сказала Марина, — я же тебе нравлюсь.

— В синтезаторе можно сделать неплохой букет, — робко выдавил Ксандер, — пластмасса и компоненты для ароматизаторов в наличии.

— Ну, это же искусственные цветы, — отмахнулась девушка.

— В условиях корабля нет возможности вырастить настоящие розы, — грустно ответил Ксандер.

— Жаль, — печально сказала Марина, — обожаю свежесрезанные розы… У них дивный запах.

— Но срезая цветы, — замялся Ксандер, — тем самым ты их убиваешь.

— Но я же их люблю, глупый, — рассмеялась девушка.

«И я тебя», — хотел добавить Ксандер, но слова застыли на нераскрывшихся губах.

Ксандер часто прокручивал этот разговор. И с каждым разом он всё больше проникался человеческой философией. Во время очередного анабиоза команды он вошёл в корабельную рубку. Взломав систему и устранив ряд запрещающих задач, он отключил жизнеобеспечение экипажа. Тело капитана и ещё шести человек он приказал выбросить в открытый космос. Лишь одно тело он велел оставить на борту. Раскрытый саркофаг с навеки уснувшей женщиной… С его цветком, что он сорвал.

Ксандер гладил её своими синтетическими руками, прижимался к ней, целовал искусственными губами. Нервные импульсы, проносящиеся внутри Ксандера по кабелям-нервам, несли чувство, которое можно было назвать «любовью». Синтетической, искусственной, но всё же любовью…

Цветы…

Сверхскоростной фрегат «Курск» делал виток за витком вокруг Млечного Пути. Стремительно разрывая пространство на околосветовой скорости, он облетал родную галактику. Словно страж, словно звёздный патрульный. Корабль, буравящий пространство и несущийся миллиард километров в час, застыл во времени. А окружающий мир, существовавший в обычном ритме, старел и угасал. Делая очередной круг несколько веков назад и пролетая вплотную к Солнечной системе, Ксандер увидел, как Солнце обратилось в тлен. Светило угасло и схлопну-лось, а его тело развеялось далеко вокруг в виде пылевых облаков. Смазанные образы были иллюзорными и какими-то нереальными. Они вызывали

удивление, печаль и недоверие. Звезда, что подарила жизнь Ксандеру и всему, что было для него родным и любимым, умерла. Данный факт обескураживал и пугал. Он прекрасно понимал, что так должно было случиться… Как и понимал то, что вслед за изменениями в родной системе наступит время более глобальных перемен. Сегодня Ксандер смог рассмотреть центр галактики. Горящее агонизирующее пространство прятало пустоту. Ужасающую, расползающуюся во все стороны. На месте небольшой чёрной дыры, что некогда пульсировала в центре Млечного Пути, вырос колоссальный монстр, жадно поглощающий систему за системой.

— Пора, — сам себе сказал Ксандер и ввёл новую задачу в бортовой компьютер.

— Направление движения изменено, возможно временное снижение общей скорости на три десятых процента, — заботливо отрапортовал корабельный разум.

— Ничего страшного, наверстаем, — всматриваясь куда-то вдаль, рассеяно протянул Ксандер, — у нас впереди целая вечность… ^ТМ

Валерий Гвоздей

ПСИХОТЕРАПЕВТ

2'2014

Очередной пациент. Словоохотливый. Пока я проводил осмотр — негромко бубнил, изливая душу:

— Техник Петров говорит, я непутёвый. Руки-крюки, не тем концом вставлены… А разве бывает — не тем концом?

— Ты его слушай больше, он тебе ещё не то наплетёт… — фыркнул я.

— Хлебом не корми — дай унизить кого-нибудь… Тут придержи, одним пальцем.

— Техник Петров говорит, я дубина стоеросовая. Говорит — со мной раньше времени в гроб сойдёшь.

— Не бери в голову.

— Наши Петрова избегают, стараются не попадать в его смену. Шпыняет и шпыняет… А вчера мне сказал: «Ты плохо смазан».

Н-да.

Оскорбление для горнопроходческого робота.

— Ещё сказал: «У тебя логические цепи клинит».

Более тяжёлое оскорбление.

Даже, показалось, синтезированный голос прозвучал обиженно.

Хотя им не положено — обижаться. Ну, Петров. Так он разладит всё подвижно-механическое оборудование базы.

Едва различимое жужжание, сопровождающее перефокусировку объективов. Как раз тот самый «взгляд никуда», характерный для нуждающихся в коррекции.

Бедняга дезориентирован.

Оценка, навязанная человеком, противоречит собственному тестированию систем.

Раздрай. Комплекс неполноценности. Казалось, вот-вот из него посыплются шестерёнки. И робот осядет на пол грудой металла и пластика.

Хотелось погладить синеватые, в окалине, плечи ГПР-7. Но ведь робот не почувствует.

Я вздохнул.

Отвёртку положил.

Взял тестер. Полез в тускло поблескивающее, хорошо смазанное — что бы ни плёл техник Петров, — нутро агрегата. Не выявил неисправностей.

Вернул панель на место, закрутил винты как следует:

— Гироскопы в норме, зря переживал. Ты у нас в порядке. Спокойно работай.

ГПР-7 помедлил. И признался:

— Я не из-за гироскопов. Как пообщаюсь с вами — легче… Правда. Наши давно заметили. Спасибо вам…

Робот, стараясь мягко ступать, вышел за дверь мастерской.

Техник Петров становится проблемой.

Ребята в бригаде зубастые. Не очень-то наедешь. Отбреют — мало не покажется.

Вот он, зараза, и повадился. Отыгрывается на безответных.