Клуб любителей фантастики, 2016
Шрифт:
— Да ладно вам, — беспечно ответил Стёпа и засунул правую руку в нутро «Одиссея» ещё глубже — по самый локоть. — Он на промежуточных испытаниях держался молодцом, а там с ним такое вытворяли…
— Сейчас что-нибудь с тобой сотворю, — грозно засопел Порохин. — А ну-ка, пусти, я сам. Понабирали молодёжь на мою голову!
Стёпа хмыкнул и без лишних слов освободил место. Энэс был дядькой ворчливым, но не злым, и его бесконечные сетования по поводу «безрукой молодёжи» не стоило принимать близко к сердцу Порохин осторожно раздвигал переплетения проводов — они были всевозможных цветов и диаметров, одиночные и собранные в жгуты. Из-под них выглядывали усеянные микросхемами платы и коробочки модулей.
— Ага! —
Энэс ощупал модуль самыми кончиками пальцев и стал медленно сдвигать прикрывающий его кожух, пока не показался блестящий продолговатый контакт.
Порохин стёр со лба выступившую испарину, а Стёпа оборвал свист. Стало слышно, как в помещении гудит вентиляция.
— Ну давай, — непривычно тихо сказал энэс.
— Даю, — ещё тише отозвался лаборант. Он вплёл пальцы в курчавые волосы на затылке «Одиссея» и, найдя кнопку питания, нажал её. Потом нащупал чуть ниже регулятор мощности и сдвинул в положение «максимальный режим». Следующая минута прошла в полном молчании. Наконец, бросив взгляд на часы, Порохин вынул из лежащей на столе пачки сигарету и наклонился к нагревшемуся контакту. Вскоре кончик сигареты покраснел.
Энэс жадно затянулся и, запрокинув голову, выпустил в потолок длинную струйку дыма.
— Уф! — блаженно выдохнул он. — Сразу себя человеком почувствовал, а ведь ещё минуту назад думал — повешусь. Тебе, Стёпа, этого никогда не понять, — ты не куришь.
— Да ладно, — усмехнулся лаборант и снова принялся насвистывать. — Будто я вас первый день знаю!
И в самом деле — что тут понимать? Когда у заядлого курильщика посреди ночи отказывает зажигалка, примитивных нагревательных приборов в суперсовременном НИИ нет, а на улицу не выпускает автоматическая система охраны, — поневоле захочется в петлю лезть. Как здорово, что в эпоху технического прогресса всегда найдётся выход! ТМ
Альтернативный вариант
Геннадий ТИЩЕНКО
техника — молодёжи || № 13–14 (1004) 2016
— Скорее всего, причина — в родовой травме, — сказал врач, осмотрев меня, пятилетнего. — И, к сожалению, с годами, миопатия будет лишь прогрессировать. Атрофия мышц ног, затем рук. Ну, вы понимаете.
А ведь первые годы жизни я не только ходил, но и бегал. Я этого не помню, но мама говорила. И ещё мама старалась убедить меня, что в будущем прогресс науки позволит мне встать на ноги. Так что первый импульс к идее машины времени дала именно она. Сама того не желая.
Потом пропал отец. Мама говорила, что он мог погибнуть во время войны в Ливии, когда наши спасали Каддафи. Но я ей не верил. Впрочем, отца я не осуждаю. Заботиться о больном ребёнке так, как заботится о нём мать, не каждый мужик сможет.
Мне как инвалиду делали скидку на трафик, и я вообще мог не выходить из Сети. Для этого маме пришлось побегать по разным инстанциям. Она всячески пыталась вселить в меня веру, что со временем всё станет лучше. Она рассказывала мне о Николае Островском и Алане Маршалле, книгу которого «Я умею прыгать через лужи» мама читала мне, когда я ещё сам не умел читать. В детстве я перечитывал эту книгу, когда бывало особенно тяжко. Но позднее меня особо заинтересовала судьба Стивена Хокинга. Может быть, потому, что он был учёным?
Нет худа без добра: пока сверстники играли в футбол
Меня грела мысль о том, что многие инвалиды, наперекор своим невзгодам, добились неизмеримо большего, чем их розовощёкие мускулистые современники. К примеру Циолковский, который из-за глухоты не мог учиться в нормальной школе. Или Александр Беляев, годами прикованный к постели.
…Переход прошёл штатно. Я находился на глубине пятнадцати метров, под дюнами Финского залива. То есть пять этажей песка и глины давили на хронокапсулу, но я об этом не думал. Конечно, я волновался — не хотелось завалить дело на финальном этапе. Ведь это был многолетний труд тысяч людей. Которые, правда, не подозревали, на кого они работают. Теперь я пребывал в давно забытом состоянии. Это просто непередаваемо, ощущать, что от тебя отключились тысячи серверов с миллиардами терабайт информации. Странно было осознавать, что теперь от плавного течения мыслей тебя не отвлекут никакие сообщения, вызовы или звонки. Наконец-то я остался наедине с собой. Компьютеры во мне — не в счёт. Это капля в море по сравнению с тем, что было.
Мысленно пробежал по базам данных. Блоки хроноскачков, невидимости и телепортации были в норме. Знания по эпохе, в которую попал, всплывали мгновенно.
Невидимый дроид пробился на поверхность, и я осмотрел окрестности. Свинцовое небо нависало над Сестрорецком. Ветер гнал к песчаным дюнам волны, бурлящие, как шампанское, наливаемое в бокал. «Надо же, какие ассоциации, — подумал я. — За дам, господа!»
Слава богу, я родился не в Древней Спарте. Там меня ещё в детстве сбросили бы с утёса. Но если уж мне суждено было жить, то в глубине души я надеялся, что когда стану всезнайкой, обязательно придумаю такое, что смогу не только ходить, но и в космос летать, и вообще много чего добьюсь из того, о чём мечтал, читая фантастику. Лет в семь я уже представлял себя на месте героя фильма «Аватар», разгуливающего в чужом теле по экзотической Пандоре (у Стругацких, что ли, Камерон заимствовал название планеты?), а в четырнадцать лет — занялся разработкой интерфейса «мозг — компьютер».
В те годы были очень популярны идеи трансгуманизма, дарившие массам надежду на бессмертие. Если, уж, не в своём теле, то в теле робота. Короче, я высосал из Сети всё об интерфейсе мозг-компьютер, и, видимо поэтому, в шестнадцать меня приняли на работу в крутую секретную лабораторию. В виде исключения.
В двадцать лет я уже мог силой мысли руководить действиями особых роботов, а в двадцать пять стал киборгом. Не таким, конечно, как Робокоп, но вроде того. Меня поместили в металлическое тело, внутри которого болтались мои атрофированные конечности. В нём я вскоре не только ходил, но и бегал.
И даже летал.
И всё-таки это было не то, о чём я мечтал. Я чувствовал себя хилым придатком к могучему механизму.
И я продолжал работать над созданием хронокапсулы. Как ещё можно покончить с моей бедой?! Ведь только наука будущего могла вернуть меня к полноценной жизни, поскольку современная медицина ни на йоту не приблизилась к излечению моей болезни.
Прошло ещё несколько лет. Я упрямо шёл к поставленной цели и к тридцати пяти годам внешне уже мало отличался от обычного человека. Теперь я обладал квазиорганическим телом, в которое было включено около половины моих натуральных органов. Но мозг мой был на порядок мощнее мозга обычного человека, потому что он напрямую был связан с мощными компьютерами, которыми я нашпиговал своё тело.