Клуб любителей фантастики, 2016
Шрифт:
Тюнингом своего мозга и синтетического организма я занимался тайно, и никто в лаборатории не подозревал, каких высот я достиг. Теперь я мог усилием воли войти не только в Сеть, но и, взломав практически любые коды, погрузиться в интересующие меня банки информации.
Как, впрочем, и в банки финансовые. Вся армия хакеров планеты не могла бы выполнить и доли тех взломов и операций, которые я совершал. К тому же я научился разнообразным финансовым афёрам, позволявшим доставать средства, необходимые для дальнейших исследований. Промышленный шпионаж, создание подставных фирм, выходы в оффшоры — я не брезговал ничем. Десятки исследовательских
Естественно, я всячески конспирировался. На это дело у меня работали десятки мощнейших компов и серверов. Проводя свои исследования, руководя финансовыми потоками и корпорациями, внешне я мог выглядеть, к примеру, спящим или прогуливающимся по полигону для отработки координации движений конечностей нового тела. Руководители лаборатории не могли нарадоваться моим достижениям, не представляя, чего я достиг в действительности.
Для подстраховки я создал цифровые копии своего мозга и десяток дублей тела. Их я снабдил автономными источниками питания и надёжными системами жизнеобеспечения. Естественно, с ними я поддерживал мысленную связь. Когда я, к примеру, занимался видимостью какой-нибудь рутинной работы для своей захудалой лаборатории, мои дубли подписывали где-нибудь в Гонконге или Вашингтоне необходимые документы. Конечно, дубли уступали мне в интеллекте (я же не враг себе!), но кое на что годились. Некоторые, к примеру, знали множество языков, другие были финансовыми гениями, а пара дублей работала в самых передовых физических лабораториях.
Не раз на пятки мне наступали службы безопасности корпораций, но мне удавалось водить за нос даже ЦРУ и Моссад. Я не такой идиот, чтобы делать дублей похожими на себя. Мои новые дубли с внешностью европейцев, африканцев и азиатов работали на всех континентах. Они руководили исследовательскими институтами, корпорациями и секретными лабораториями, многократно ускоряя исследования в интересующих меня областях знаний и технологий.
И количество моих знаний переросло в новое качество: я-таки создал хронокапсулу! И даже побывал в будущем!
Увы, оно оказалось ещё мрачнее, чем пишут в антиутопиях. Ни городов-садов, ни плавучих островов, ни космических лифтов. Лишь руины и пустыни. При этом радиация была в норме. Значит, человечество сгинуло не из-за термоядерной войны. И не у кого было спросить из-за чего же. Делать в этом будущем мне было решительно нечего. Значит, надо было найти в прошлом такую развилку во времени, чтобы изменение в ней могло предотвратить подобный финал человечества.
…За неделю до казни он увлечённо чертил схему летательного аппарата. Когда я материализовался в тюремной камере, он насторожённо прислушался.
— Не пугайтесь, — тихо сказал я. — Я не призрак и не привидение. И вы не сошли с ума. В том, что вы слышите меня, нет мистики. Моё появление здесь стало возможным, благодаря достижениям науки будущего, которые позволяют перемещаться во времени.
— Вы из будущего? — с недоверием спросил Николай Иванович.
— Я понимаю, что в это трудно поверить, но это так, — я сделал несколько шагов в сторону Кибальчича. — Можете потрогать меня. Пришлось стать невидимым, чтобы не привлекать внимания тюремщиков. Кибальчич осторожно протянул руку, которая упёрлась в моё бедро.
— Значит, меня… то есть нас помнят? —
— Иначе зачем я появился бы здесь? — ответил я.
В коридоре послышались шаги надзирателя.
— Нам пора! — прошептал я.
— Вы хотите забрать меня?! — едва слышно спросил Кибальчич.
— И как можно быстрее, — подтвердил я.
По моим расчётам именно спасение Кибальчича, додумавшегося до идеи ракеты за два десятка лет до Циолковского, могло сделать Россию передовой державой. А это могло предотвратить её поражение в войне с Японией. Ведь во многом из-за этого поражения произошла революция 1905 года, после которой Россию начало лихорадить. Я надеялся, что в дальнейшем, по мере нарастания российского могущества, желание какой-либо страны воевать с Москвой и вовсе пропадёт. Подобный пример имелся в двадцатом веке моего мира: экономически более мощные Соединённые Штаты Америки так и не посмели развязать войну с Советским Союзом.
Понимали, что могут в этой войне и проиграть.
Мы сидели на берегу Финского залива. На наше счастье погода прояснилась. По берегу прогуливались чайки, смешно переступая перепончатыми лапками. Вдали дефилировали барышни с белыми зонтиками и кавалерами. А я передавал Кибальчичу его новые документы и объяснял, за кого теперь он будет себя выдавать. Переодетый Николай Иванович (неузнаваемый со сбритой бородой) был рассеян и задумчив.
— Неужели нельзя больше никого? — в который уже раз спрашивал он. — Перовская и Желябов нужнее, чем я!
И в который уже раз я объяснял, что спасение вместо одного человека нескольких может слишком изменить историю, и последствия этого могут стать непредсказуемыми. И без того нас ждали тяжелейшие испытания. Недооценивать царскую охранку не следовало. Тем более что здесь, без всемирной паутины и мобильной связи, я по своим возможностям не намного превосходил собеседника. Более того: Кибальчич был лучше приспособлен к этому миру. Он в нём родился и вырос.
А я был здесь чужим.
Впрочем, к чему прибедняться: я обладал бездной информации, хранимой в компьютерах моего тела, мог, подобно Фантомасу, принимать любое обличие. К тому же я мог переноситься в любую точку пространства и времени.
Моё воображение уже рисовало картинки того, как я знакомлю Кибальчича с Циолковским, который, пока народовольцы пытались осчастливить Россию убийством царя, мечтал о гигантских цельнометаллических дирижаблях. Я прямо-таки видел эти дирижабли с установками залпового огня реактивными снарядами Кибальчича. После первой же демонстрации мощи такого воздушного флота один их вид наводил бы на врага панику. И наполнены эти воздушные корабли будут не водородом (я помнил о судьбе «Гинденбурга»), а гелием. Тут уж я постараюсь…
— Забудьте о терроризме и революциях, — повторял я Николаю Ивановичу. — Только прогресс науки, техники и культуры вместе с просвещением широких масс приведут Россию к счастливому будущему. Ну и, конечно же, постепенные политические реформы.
— Не желают крестьяне просвещаться, — жаловался Кибальчич. — Знаете, сколько просветителей они властям сдали?! Думаете, не пробовали?!
— Вы забываете о моих, то есть теперь уже наших возможностях, — напоминал я. — Вместе мы горы свернём!