Клуб Мертвых
Шрифт:
— Да, да! Я так и думал! Впрочем, мы были доставлены сюда при таких странных обстоятельствах, что, право, можно было ошибиться. Значит, наш хозяин живет на углу Сент-Оноре и улицы Мира! На противоположном доме висит номер 125, нам, стало быть, легко будет найти дорогу назад!
— Куда мы пойдем? — спросил Кониглю.
— Куда глаза глядят! Кто знает, может быть, богатство и любовь ждут нас в нескольких шагах отсюда? Доверимся Провидению!
И друзья направились к Королевской
— Тут мало виноторговцев… — заметил Кониглю.
— Еще бы! Иначе у них не было бы клиентов! Ведь знать ложится спать рано. В начале улицы Роше есть, впрочем, кабак первого сорта…
— Не опасно ли это… Вдруг нас узнают?
— Ба! Ничего!… Может быть, мы узнаем там что-нибудь о Биско!… Смелым Бог владеет… Идем… Потом, знаешь ли. Кониглю, ведь там я встретил в первый раз мою Германе!…
Сладостная дрожь пробежала по щекам Кониглю. Он знал, что Германс и Памела были неразлучны.
Скоро Мюфлие и Кониглю исчезли в лабиринте узких кривых улиц квартала Сен-Лазар.
— Мы приближаемся! — сказал Мюфлие спустя несколько минут. — О! Как бьется мое сердце!
— У меня тоже дух захватывает.
— Как хорош пунш с киршвассером! А!… У меня просто слюнки текут!
— Ты уверен, что найдешь дорогу?
— Еще бы!
Наконец перед друзьями возникла улица Роше. Сквозь ставни жалких лачуг виднелся еще кое-где свет.
Мюфлие храбро двинулся вперед, сопровождаемый Кониглю, который с наслаждением вдыхал ночной воздух.
Полиция не заглядывала в эти закоулки. Земля была покрыта грудами мусора, среди которых струился зловонный ручей жидкой грязи.
Дойдя до конца улицы, Мюфлие остановился.
— Вот тебе и раз! — сказал он. — Где же кабак?
— Он был здесь?
— Да, вот и дом, и дверь… Но я не слышу и не вижу ничего! Точно все здесь вымерло!
— Не постучать ли?
— Попробуем?
Мюфлие осторожно стукнул в ставню.
Тишина. Вторая попытка имела тот же результат.
Вдруг над головами друзей открылось круглое окно и показалась чья-то голова.
— Это печально! — сказал Мюфлие вполголоса. — Печально, друг мой Кониглю!
— Да, Мюфлие!
— Мюфлие! Кониглю! — раздался сверху голос.
— А! Тут есть люди! — вскричал радостно Мюфлие. — Отворите! Мы свои!
Послышалось что-то вроде сдержанного смеха.
— Э! — заметил Кониглю. — Кажется, над нами смеются?
— Нет… Идут.
Действительно, за дверью послышались чьи-то шаги, потом ключ повернулся в замке.
— Наконец! — сказали в один голос два друга.
Они не произнесли больше ни слова, так как в ту же минуту дверь быстро распахнулась и два удара, мастерски направленные, обрушились
Удары были нанесены железной полосой и с такой силой, что Мюфлие и Кониглю, не успев даже вскрикнуть, лишились чувств.
— Теперь возьмите их, — сказал чей-то голос. — Мы разберемся с ними после…
Несколько человек вышли из дверей и, подняв несчастных друзей, внесли их в дом.
Двери закрылись и все стихло.
Бедный Мюфлие! Бедный Кониглю!
24
КОШКА И МЫШЬ
Мы оставили Дьюлуфе в ту минуту, когда, пораженный пулей полицейского, он попал в руки своих преследователей.
Малуан, Бибе и Трюар успели спастись. Успех поисков был, значит, далеко не полным. Но известно было, что Дьюлуфе уже давно был неразлучным спутником Бискара. Через него надеялись овладеть всей шайкой и особенно ее страшным, неуловимым главарем.
Дьюлуфе был немедленно перевезен в тюрьму и там положен в лазарет.
Первая пуля только оцарапала ему плечо, но вторая попала в спину и он спасся от смерти только чудом, однако не был поврежден ни один из важных органов, и хирург объявил, что он отвечает за жизнь больного, если только не будет какого-нибудь особенного осложнения.
Пули были вынуты. Не прошло и нескольких дней, как сильная натура каторжника так ускорила излечение, что можно было уже подвергнуть его допросу.
Но в то время как жизнь одерживала верх над смертью в этом сильном организме, воля и разум, казалось, были навсегда парализованы.
Дьюлуфе молчал. На предлагаемые ему вопросы он отвечал едва заметными знаками и целыми часами лежал неподвижно, полуприкрыв глаза.
Однажды утром несколько человек, в том числе и хирург, окружили его постель.
— Он может выдержать допрос? — спросил один из них.
Внимательный наблюдатель мог бы заметить, как при этих словах лицо Дьюлуфе нервно подернулось.
Хирург взял его за руку, пощупал пульс, потом, приложив ухо к груди, прислушался к биению сердца.
— Может, — сказал он наконец.
Затем, обращаясь к одному из присутствующих, он добавил:
— Хорошенько осматривайте перевязки на его ранах. Очень важно, чтобы они не сдвинулись. Вы меня слышите? — продолжал он, обращаясь к Дьюлуфе. — Избегайте резких движений. Неосторожность может стоить вам жизни…
Дьюлуфе наклонил голову в знак того, что он понял.
— И вы не будете сопротивляться? — спросил хирург.
Дьюлуфе вместо ответа протянул свои тощие руки и взглянул на них с печальной улыбкой.