Клуб отъявленных негодяек
Шрифт:
Вообще-то Миша ни за кого себя не выдавал, просто не разглашал свой род деятельности. Если бы противные методисты не определили бы его в преподаватели конкретно к Оле, то его профессия скорее вызвала бы у нее восхищение. Но теперь ни о каком восхищении не могло быть и речи. Оля очень жалела о том, что позволила себе так к нему проникнуться.
Затем она взяла себя в руки и, посмотрев Мише прямо в глаза, сказала:
— Ладно, Михаил Русланович, решено. Больше нас не связывает никаких отношений, кроме как преподавателя и студентку.
Она открыла дверь и жестом показала
— До свидания, — сказала Оля.
— До свидания, — сказал Миша и ушел, не оборачиваясь.
Оля сползла по стенке и снова закрыла лицо руками. Плакать она не могла — только злиться на себя, что угодила в такую катастрофически нелепую ситуацию.
[1] Японская фигурка, которая, как полагается, приносит удачу своему владельцу. Изображена в виде белого котенка с поднятой вертикально лапкой.
36
Ника
— Курица была первой?
— Я не знаю, Павел Владимирович.
— Хорошо… Тогда яйцо было первым?
Не стесняясь, Ника захныкала. Павел Владимирович взял за привычку каждое индивидуальное занятие заканчивать вопросом «что было первым — яйцо или курица?». И дело было вот в чем.
Раньше Ника думала, что ее силы невозможно усовершенствовать. Она и так всегда точно знала истинность утверждения любого человека. Именно утверждения. Если сам человек точно знал, правду он говорит или ложь, то это знала и Ника. А сейчас она училась работать с предположениями. В идеале она могла бы отвечать «правда» или «ложь» на такие предположения, как «Бог существует» или «яйцо было первым или все же курица??». Но сейчас она не могла справиться даже с простейшими предположениями. На той неделе на предположение «завтра пойдет дождь» она ответила «правда». Но весь день светило солнце и Ника ненавидела его больше, чем когда-либо, хотя ненавидеть солнце в феврале может только самый раздражительный человек на свете.
— Ладно, можете быть свободны.
Ника попрощалась и мигом вылетела из аудитории. После индивидуальных занятий она чувствовала себя гораздо никчемнее, чем после общих для всей группы. Все-таки в первом случае проверялись исключительно ее старания и заслуги, а Ника не старалась и не чувствовала, что хоть что-то заслужила.
Хотя Ника хотела поскорее оказаться на улице, по коридору она шла нарочито медленно. Ей хотелось встретить Малышку. К сожалению, это не удалось Нике ни на прошлой неделе, ни сегодня. Вероятно, после случая на каникулах ее родитель предпринял меры, чтобы Малышка поменьше водилась со студентами. Конечно, это было правильно с точки зрения безопасности самой Малышки, но Ника чувствовала, что они с Олей крайне близки к разгадке и потому ей становилось обидно, что последний шаг никак не сделается.
Ника вышла из корпуса и поплотнее запахнулась в пуховик. В комнату идти не хотелось. Хотя она больше не боялась оставлять Олю и Крисси на долгое время наедине, атмосфера взаимной неприязни этих двоих угнетала Нику. Да и в целом Оля и Крисси были так озабочены собственными проблемами, что у них не хватало выдержки на выслушивание
— Мне скучно и грустно! — сказала Ника, когда добралась до фургона с кофе. — И ты, как настоящий друг, должен что-то с этим сделать!
Ника невольно выделила интонацией слова «настоящий друг» и Дима заулыбался.
— Ну ладно, «настоящая подруга», рассказывай, почему тебе грустно.
Ника тяжко вздохнула. Монолог должен был быть длинным. Но когда оказалось, что кому-то, то есть Диме, есть до нее дело, то одна придуманная проблема отпала, а остальные не казались такими серьезными, чтобы жаловаться на них и обсуждать с кем-либо.
Опершись о полочку, которая предназначалась для выдачи заказов, Ника подперла кулаками подбородок и решила зайти с козырей:
— Жизнь не имеет смысла.
— Та-а-ак, — сказал Дима. — Продолжай. Это интересно.
Ника ожидала, что Дима сейчас просто начнет опровергать ее слова, а затем она — его и таким образом диалог завяжется.
— Ладно, — стушевалась она. — На самом деле просто учеба в КОНе не имеет смысла.
— Почему?
Дима слушал Нику с живостью взрослого, которому ребенок высказывает свои сумасшедшие теории. Ника это почувствовала и на душе у нее стало еще печальней, но она продолжила:
— Ну вот смотри, о КОНе нельзя никому рассказывать за его пределами. И какой тогда прок от этого диплома? Какой работодатель вообще станет считаться с человеком, по сути, без образования?
Дима призадумался, но ненадолго.
— Все равно важнее навыки, личные качества и все такое… Ты же слышала про больницу, про которую рассказывала Ирина Григорьевна? Тому Антону ведь тоже никто не верил, что он хороший врач. А он такой и есть. Сверхъестественно хороший врач, понимаешь?
Ника кивнула. Это ее слабо утешило, но все же проблеск надежды появился. Хотя Ника тут же уверилась, что он потухнет с первой же сложностью, которая возникнет у нее в учебе. Она вспомнила бестолковые на данный момент индивидуальные занятия и снова едва ли не захныкала.
— А ты можешь стать следователем каким-нибудь… Проводить допросы и никогда не ошибаться в выводах.
Такое предположение вдохновило Нику. Но как-только она попыталась провести его анализ на предмет правдивости, в голове не вспыхнуло ни «ложь», ни «правда» и Ника расстроилась окончательно.
— Ну что еще?
Ника не знала, что сказать. Сегодня она как никогда прежде стала не любить свой постоянный пессимизм. И ладошки замерзли. Ника засунула каждую в противоположный рукав, опустив на них взгляд.
— Ты видел Малышку? — вдруг спросила она.
Дима покачал головой. Он не сказал четко ни «да», ни «нет», но Ника этого не заметила.
— Думаешь, ей запретили появляться в КОНе?
— Вряд ли. Ей вроде нравилось здесь. Может, отправили в больницу до поры, пока она полностью оклемается?
— Может, — отозвалась Ника. — Я даже, наверное, буду скучать.
Дима усмехнулся и Ника недоуменно глянула на него.
— Ты просто не похожа на того, кому бы нравились маленькие дети, — сказал Дима.