Клуб смерти
Шрифт:
Дейв направился к двери, приказав:
— Оставайся здесь.
Она посмотрела на него и спокойно сказала:
— Нет. Я ухожу.
— Уходишь?
— Да.
— Куда? — взвился он. — Куда ты пойдешь?
— Прочь.
— Ты не сделаешь этого. У нас здесь дело.
— У нас здесь хрен собачий, Дэвид. Мы продули.
— Но…
— Иди, если тебе хочется, посмотри, что в мешке, Дэвид. Иди-иди.
— Но…
— Иди и посмотри. Я побуду здесь. У меня пушка Стива. А ты иди. Иди.
Стива.Конечно,
— Не дури, Федс. Она умеет стрелять.
— Сходи, посмотри, что в пакете, Дэвид, — предложил Федеричи.
Милнер вышел.
Я качу на лыжах. Раз-два. Раз-два. За тобой, по твою душу, ты готов.
Медленно и легко, медленно и легко, медленно и легко.
Раз-два. Раз-два.
— Ты давно знаешь Дэвида? — поинтересовался Федеричи.
Мэри Лиз невесело рассмеялась:
— Ты куришь?
— Нет. Но ты можешь не стесняться. Убивай себя. Будь как дома.
Она обиженно засопела:
— Ты — такой ребенок.
— Да. Хорошо. Вот это по-детски, — сказал Федеричи и одним плавным, медленным, размашистым движением встал, шагнул к плите, сбил крышку с чайника, схватил его и выплеснул содержимое — там было довольно много клубящейся паром воды — прямо в лицо Мэри Лиз.
Ага, с Двадцать второй улицы до Десятой, через Восьмую авеню. Два центральных квартала равняются четырем окраинным кварталам. Потом по Восьмой до Тринадцатой улицы — еще девять кварталов, всего их тринадцать. Потом через Гринвич до Десятой — еще пять коротких кварталов — между Пятой и Шестой. Значит, всего примерно восемнадцать кварталов. Пусть так. Меньше мили. Сколько в километре? Шесть десятых мили? Примерно один и две десятых километра, а Ньюмен на тренажере обычно наматывал по три километра. Ньюмен, для которого гнать упряжку лаек пятьсот миль по льду и тундре — это просто прогулка с собаками. Так почему же, черт побери, у него стучит в висках? Легкие жжет, как огнем. Бедра — свинцовые. Колени — резиновые. А пальцы на руках и ногах совершенно отмерзли? Как получилось, что он почти при смерти?
Кстати, о выгуливании собак. По льду, по снегу, по тундре к нему приближается такая же жопа, которая выгуливает собаку. Желтую собаку. Ярко-желтую собаку.
Нет. Не то. Что-то он другое выгуливает, ярко-желтое, но не собаку.
Может быть, птицу? Она вьется вокруг его головы. Должно быть, этот ублюдок гонит стаю птиц пятьсот миль по льду и тундре — это его способ выгуливать птицу.
Нет, не птицу.
Пакет.
Он выгуливает пластиковый пакет. Желтый.
Машет им.
Трясет.
Дергает туда-сюда на ветру. Хлопает по нему и рвет его. Потом кидает на землю, вернее, в снег, в тундру и злобно пинает.
Пинает
Бедный пакет.
Срань Господня! Да это же Больной Плутишка Милнер. Как раз тот парень, которого Ньюмен разыскивает.
Если, конечно, он сумеет снять лыжи и ботинки, как и надел… и останется жив.
Желательно разобраться во всем, пока Милнер его не пристрелил. Может быть, он уже прицелился. Вот ведь до чего дошло.
Возможно, Ньюмен должен выстрелить первым, забыв про лыжи. Его пистолет или чужой — не столь уж важно. Живой или мертвый.
— Не заставляй меня, Джейк. Отвали.
— Сам… ты… отвали, — слышит ли его Милнер? По поведению не похоже.
— Не заставляй меня, Джейк.
Он не слышит.
— Сам… отвали…
— Не заставляй меня.
— … отвали.
— Не надо.
Ньюмен поднял чужой пистолет и попытался прицелиться. Потом неожиданно упал лицом вниз, а лыжи выстрелили из-под ног. Остаток воздуха покинул легкие. Так он лежал, беспомощный, мертвый, замерзающий, а Милнер стрелял ему в спину.
Потом еще и еще.
Слава Богу, совсем не больно. Совершенно безболезненное убийство. Хорошо, учтем на будущее.
И еще выстрел.
Но он уже умер. Почему Милнер не прекращает стрелять?
Ага, перестал… Все стихло.
Можно посмотреть.
Ньюмен приподнялся и посмотрел.
Прямо перед ним на одном колене стоял Больной Плутишка Дейв, он держался за правое плечо. За рабочее правое плечо. Потом опустился на оба колена.
— Брось оружие, Дейв, — слева от Ньюмена показался Стив Федеричи. Это он приказывал Милнеру.
— Осторожно, офицер, он блефует, — произнес полицейский комиссар Нью-Йорка, который стоял справа от Ньюмена, в компании прокурора Соединенных Штатов Южного Округа Нью-Йорка.
— Брось, Милнер, — повторил Федеричи.
— Осторожно, — добавил комиссар.
Кто-то засмеялся.
Милнер.
Над Ньюменом.
Больной Плутишка Дейв Милнер смотрел на Ньюмена и хохотал. Волосы на его голове слиплись в мокрую массу, пальто отсырело и отяжелело от снега, из носа текло, изо рта выступила кровь. И он смеялся над Ньюменом.
— Я не покупал лыжи, ты — жирный ублюдок. Я их взял на Двадцать шестой у полицейского, который мне задолжал. А тот их выменял у парня в спортивных товарах за полграмма «соды».
«Пошел ты», — хотел сказать Ньюмен, но не смог. Да он же совсем мертвый, получил три пули в спину.
Или нет? Должно быть, стреляли в кого-то другого, не в него. Может быть, после того, как на него напал парень, который удавил и изнасиловал собственную жену, а потом обманул всех, будто нашел ее в таком состоянии, может быть, это был последний случай в этом году у Ньюмена? Вполне вероятно, остаток года — сплошные персики, сливки и земляника, молоко, мед и мирро. И прочее дерьмо. А он обязан быть в полном порядке.