Клуб удивительных промыслов
Шрифт:
Тяжело дыша, я попытался приподняться, но слуга придавил меня так прочно, что Гринвуд предоставил меня ему и пошел на подмогу тем, кто справлялся с Бэзилом. Голова моего старшего друга клонилась все ниже, словно корабль шел ко дну. Но вдруг, высвободив руку, он ухватился за большой том, как позже выяснилось - Златоуста, вырвал его из ряда книг и, когда Гринвуд побежал к нему, метнул ему прямо в лицо. Тот упал и покатился, словно кегля, а Бэзил затих, и враги сомкнулись над ним.
Руперт ушибся, но не утратил разума. Подкравшись по мере сил к полуповерженному Гринвуду, он схватился с ним, и они покатились по
Заточенный в темнице могучих тел, Бэзил мог уже и скончаться, но мне казалось, что склоненная спина Берроуза напряжена, он держит моего друга. Внезапно она дрогнула - Бэзил схватил врага за ноги. Тяжелые кулаки молотили по склоненной голове, но ничто не могло освободить хозяйскую лодыжку из этой мертвой хватки. Голова во тьме и в боли утыкалась в пол, правая нога мучителя поднималась в воздух. Берроуз налился пурпуром, он уже шатался. Наконец пол, потолок, стены содрогнулись, а колосс упал, занимая едва ли не всю комнату. Бэзил весело вскочил и в три удара сплющил лакея, как треуголку, потом он вспрыгнул на Берроуза с одной салфеткой в руке, другой - в зубах и связал едва ли не раньше, чем лохматая голова коснулась пола. Прыгнул он и на Гринвуда, которого с трудом держал Руперт, они его вместе скрутили. Человек, державший меня, кинулся было к ним, но я вскочил, как пружина, и с превеликим удовольствием повалил его. Другой слуга, с разбитой губой, потерял всякую прыть и ковылял к дверям. Увидев, что битва кончена, мой недавний противник кинулся за ним. Руперт сидел верхом на Гринвуде, Бэзил - на Берроузе.
Как ни странно, Берроуз разговаривал с ним без малейшего волнения.
– Хорошо, господа, - сказал он, - ваша взяла. Не объясните ли, в чем дело?
– Вот это, - заметил сияющий Бэзил, - мы и называем выживанием приспособленных.
Руперт к этому времени пришел в себя. Соскочив с Гринвуда, он перевязал ему платком раненую руку и холодно пропел:
– Бэзил, постереги пленников твоего лука, копья и вышитых салфеток. Мы с Суинберном освободим несчастную узницу.
– Хорошо, - ответил Бэзил, неспешно пересаживаясь в кресло.– Не спешите, мы не соскучимся, у нас полно газет.
Руперт выбежал из комнаты, я последовал за ним, но успел услышать и в коридоре, и на черной лестнице громкий голос Бэзила, говорившего:
– А теперь, мистер Берроуз, мы можем вернуться к нашему спору. Мне очень жаль, что вы ведете дискуссию лежа, но полемисту вашего уровня вряд ли помешает какая бы то ни было поза. Когда нас прервала эта случайная размолвка, вы говорили, если не ошибаюсь, о том, что простые положения науки можно и обнародовать.
– Именно, - не без труда ответил поверженный великан.– Я считаю, что очень упрощенную схему мироздания можно...
Здесь голоса угасли, а мы спустились в подвал. Я заметил, что Гринвуд не присоединился к спору. Берроуз философствовал вовсю, а он все же обиделся. Оставив их, мы, как я уже говорил, спустились в недра таинственного дома, которые казались нам преисподней, ибо мы знали, что там томится человек.
Как
Стоя на пороге, Руперт крикнул, как кричат в пропасть:
– Кто бы вы ни были, выходите! Вы свободны. Те, кто держит вас в плену, сами попали в плен. Мы связали их, они лежат наверху. А вы свободны.
Несколько секунд никто не отвечал, потом что-то зашелестело. Мы бы решили, что это ветер или мыши, если бы не слышали похожих звуков. То был голос узницы.
– Есть у вас спичка?– мрачно спросил Руперт.– Кажется, мы дошли до сути.
Я чиркнул спичкой и подержал ее. Перед нами была большая комната, оклеенная желтыми обоями. В другом конце, у окна, виднелась темная фигура. Спичка обожгла мне пальцы, упала, и снова воцарилась тьма. Однако я успел заметить прямо над головой газовый рожок. Снова чиркнув спичкой, я зажег его, и мы увидели узницу.
У окна, за рабочим столиком, сидела немолодая дама с ярким румянцем и ослепительной сединой. Их оттеняли черные, просто мефистофельские брови и скромное черное платье. Газовый свет четко выделял багрец и серебро на буром фоне ставен. В одном месте, впрочем, фон был синим - там, где Руперт недавно прорезал щель.
– Мадам, - сказал он, подходя к ней и как бы взмахивая шляпой, разрешите мне сообщить вам, что вы свободны. Мы услышали ваши сетования, проходя мимо, и нам удалось вам помочь.
Румяная, чернобровая и седовласая дама смотрела на нас секунду-другую бессмысленно, как попугай. Потом, облегченно вздохнув, проговорила:
– Помочь? А где мистер Гринвуд? Где мистер Берроуз?
Вы говорите, я свободна?
– Да, мадам, - сияя любезностью, ответил Руперт.– Мы прекрасно справились с мистером Гринвудом и мистером Берроузом. Уладили с ними все.
Старая дама встала и очень быстро подошла к нам.
– Что же вы им сказали?– воскликнула она.– Как вы их убедили?
– Мы убедили их, - улыбнулся Руперт, - свалив с ног и связав им руки. В чем дело?
Узница, к нашему удивлению, медленно пошла к окну.
– Насколько я понимаю, - сказала она, явно собираясь вернуться к вышиванию, - вы победили их и связали?
– Да, - гордо ответил Руперт.– Мы сломили сопротивление.
– Вот как!– заметила дама и села у окна.
Довольно долго все мы молчали.
– Путь свободен, мадам, - учтиво напомнил Руперт.
Узница поднялась, обратив к нам черные брови и румяное лицо.
– А мистер Гринвуд и мистер Берроуз?– спросила она.– Как вас понять? Что с ними?
– Они лежат связанные на полу, - отвечал Руперт.
– Что ж, все ясно, - сказала дама, просто шлепаясь в кресло.– Я останусь здесь.
Руперт удивленно воззрился на нее.
– Останетесь?– переспросил он.– Зачем? Что может удержать вас в этой жалкой темнице?
– Уместней спросить, - невозмутимо отвечала дама, - что понудит меня отсюда выйти.
Оба мы растерянно глядели на нее, она же на нас - спокойно. Наконец я произнес: