Клубок Сварога. Олег Черниговский
Шрифт:
Зилот в конце концов разбил Епифана и генуэзцев. Епифан пал в битве, а генуэзцы выторговали себе мир. Зилот возгордился настолько, что стал зариться на мои земли. Пришлось мне начать с ним войну. Флот Зилота я потопил и выбил его гарнизоны из Феодосии и Корчева. Теперь пойду прямо на Корсунь, столицу Зилота.
– Вместе пойдём, брат, - решил Олег…
Цитадель Тмутаракани, сложенная из белого камня, возвышалась на холме, с которого открывался прекрасный вид на обширную бухту, заполненную множеством торговых судов, на скопище глинобитных и каменных домов, расползшихся
В первые дни Олег удивлялся тому, как стремительно в этих краях наступает ночь. Казалось, только-только начало темнеть и вот уже погасли последние отблески заката и все окутал густой мрак.
Находясь на крепостной башне, Олег с удовольствием подставил лицо тёплым струям влажного ветра. Стоял конец ноября, но было тепло, как в мае.
– Хорошо тут, - с глубоким вздохом произнёс Олег.
– Зимой, небось, и снега не бывает.
– Бывает, - отозвался Роман, стоявший рядом.
– Море сковывает льдом, так что из Тмутаракани до Корчева на другой берег пролива можно верхом доехать за полдня. Однако таких холодов, как на Руси, конечно, не бывает.
– Ты говоришь, у тебя война с мятежным катепаном ромеев. А почто тогда гавань Тмутаракани полна кораблей купеческих?
– повернулся к Роману Олег.
– Иль купцов война не страшит?
– А что им война?
– Роман усмехнулся.
– Другого пути на Дон и с Дона нету, кроме как через Тмутаракань. Купчишки народ ушлый, за выгодой они хоть за тридевять земель идти готовы. Нипочём им война, непогода иль лихие людишки. А война и торговлю кормит: оружие всегда в цене. И рабы всегда в цене, и кони.
– Коль возьмёшь ты Тавриду под свою руку, тогда на тебя более могучий враг ополчится - император ромеев, - предостерёг брата Олег.
– У него же и войско несметное и корабли огнемётные. Но главное оружие ромеев - это подкуп. Против этого храбрость бессильна.
– Вот завоюю Тавриду, и у меня злата-серебра будет не меньше, чем у ромеев, - уверенно проговорил Роман.
– Тогда потягаемся на равных с василевсом ромеев. По слухам, Михаилу Дуке ныне не до Тавриды. В Европе его теснят болгары да норманны, в Азии сельджуки бесчинствуют. А тут ещё восстал ромейский полководец Никифор Вотаниат. Не иначе опять свара за трон начинается.
– Роман усмехнулся.
– Нам это на руку, брат.
Олег помолчал, потом спросил тихо:
– Марию-то вспоминаешь?
– Ни к чему прошлое ворошить, брат, - проворчал Роман.
– Что было, то прошло. Отец незадолго до смерти письмо мне прислал: извещал, что митрополит противится моему браку с Марией, ибо мы с ней двоюродные брат и сестра. Мол, Всеволод Ярославич не смеет против Церкви выступить, потому и отдаёт младшую дочь замуж за знатного гречина.
Олег хотел сказать, что брат Глеб живёт в супружестве с Янкой, которая ему тоже двоюродная сестра, и ничего, но промолчал.
Он перевёл разговор на другое:
– А жив ли сказитель и песнетворец Боян, которого ты взял с собой, отправляясь на княжение в Тмутаракань?
– Жив-здоров, -
– Ныне он про мои походы песни слагает. Вот только ослеп совсем мой песнетворец, и никакие снадобья заморские не помогают. Беда, да и только.
Глава пятнадцатая. ПОХОД НА ПОЛОЦК.
Бегство наложниц привело Изяслава в дикую ярость. Это усугубилось ещё тем, что вместе с Одой и Эльжбетой бежал один из гридней. Но особенно Изяслава разозлило то, что сотворили с его верным постельничим, который по-существу стал евнухом.
Боярин Богуслав, дабы не поплатиться головой за отчаянную дерзость своего сына, предпочёл укрыться не где-нибудь, а у полоцкого князя. Именно это обстоятельство и навело Изяслава на мысль, что обе беглянки наверняка подались туда же. Соглядатаи, возглавляемые Спирком, который из постельничего превратился в главного прелагатая [71] при великом князе, обшарили все города и веси земли киевской, побывали в Переяславле, Чернигове и Владимире. Но все было напрасно.
[71]
Прелагатай– древнерусское название соглядатая.
Изяслав решил, что Ода и Эльжбета нашли убежище у Всеслава в Полоцке.
Больше всего Изяслава раздражали слухи, ходившие по Киеву. Народ на торгу судачил, злорадствуя, как две слабые женщины одурачили самого великого князя, да ещё и отомстили ему, кастрировав верного слугу. Киевляне втихомолку восхищались и Всеславом, который даёт приют всем несправедливо обиженным. Сколько ни бьются с ним сыновья и внуки Ярослава Мудрого, а одолеть не могут.
В довершение всего в гости к Изяславу пожаловал его старший сын Святополк и прямо с порога начал выставлять претензии отцу.
– Батюшка, не по-христиански ты поступил, отняв у меня жену, - начал Святополк.
– Но я не был на тебя в обиде, поскольку ты дал мне за Эльжбету Вышгород. Видит Бог, прелести Эльжбеты стоят такого отступного. Но, отняв у меня супругу, ты не сберёг её. Допустил, что Эльжбета сбежала от тебя с каким-то дворцовым стражем. Это не токмо постыдно, батюшка, это смешно! Над тобой смеётся весь Киев!
– Ты зачем приехал?
– набросился на сына Изяслав.
– Какого рожна тебе надо? Насмехаться надо мной собрался?
– Насмехаться я не собираюсь, - ответил Святополк с видом оскорблённого достоинства.
– Я за отступным приехал.
– Каким отступным?
– не понял Изяслав.
– Говори толком!
– Отец, ты упустил Эльжбету, значит, за это с тебя причитается отступное, - пояснил Святополк.
– Что тут непонятного?
– Ах, вот оно как!
– На лице Изяслава появилось выражение коварного ехидства.
– Что же ты хочешь, сынок? Случаем, не стол киевский?
– Нет, отец, - Святополк покачал головой.
– Стол киевский я требовать у тебя не вправе.