Клубок Сварога. Олег Черниговский
Шрифт:
Был год 1080-й.
Глава четвертая. БИТВА НА РЕКЕ ИРПЕНЬ.
Бесславное возвращение Ратибора ввергло Всеволода Ярославича в состояние оторопи. Не успел он порадоваться изгнанию Давыда из Перемышля, как этот изгой, прихватив с собой непутёвого Володаря, отнял у великого князя Тмутаракань. Да ещё грозит: мол, это месть за погубленных Олега и Романа Святославичей!
Всеволод Ярославич был рассержен не столько потерей Тмутаракани, сколько тоном Давыда, который годится ему в сыновья, однако
Своё раздражение он выплеснул на Ратибора:
– Ты тоже хорош, воевода. Не мог с двумя еле оперившимися птенцами совладать. Стыд тебе и срам! Я на тебя понадеялся, а ты и года в Тмутаракани не просидел. Чего брови хмуришь иль скажешь, что не правдивы слова мои?
– Каюсь, княже, - молвил в ответ седоусый Ратибор, сокрушённо качая головой.
– Обскакали меня своей прытью Давыд с Володарем. Мне бы не лезть на рожон, а отсидеться за крепкими стенами Тмутаракани, так нет - ринулся в сечу. Я же не думал, что эти соколы залётные венгров с собой приведут и в засаде их укроют. Как ударили венгры мне в спину, так все войско моё расстроилось. Не знаю, как сам-то жив остался.
Ратибор печально вздохнул. Был он воином испытанным во многих ратях и потому тяжело переживал своё поражение.
– Много ли венгров привели с собой Давыд и Володарь?
– поинтересовался Всеволод Ярославич.
– Немного, сотни три, - ответил Ратибор.
– Однако все на конях и рубаки, каких поискать.
– А сколько своих дружинников у Давыда и Володаря?
– опять спросил великий князь.
– Русских конников у них было сотен пять, да половцев не меньше тысячи. Половцы - лукоморские. Они издавна враждуют с тмутараканскими хазарами. Володарь отдал половцам пленных хазар, так те зарезали их всех как баранов.
– Стало быть, и тут без половцев не обошлось, - проворчал Всеволод Ярославич.
– Ну, что делать станем, воевода? От двух князей-изгоев мы кое-как в прошлом году избавились, а ныне два других на нашу беду в Тмутаракани обосновались.
– Пущай сидят покуда соколы залётные, - сказал Ратибор.
– Мы тем временем с полоцким князем управимся.
– Одолеть бы Всеслава, и наступил бы на Руси мир и покой, - закивал головой Всеволод Ярославич.
– Никак не могу рать исполчить на злыдня этого, все напасти какие-то отвлекают. Но в это лето не избежит Всеслав моего возмездия, ужо отплачу ему сторицей за весь причинённый вред!
Однако и в это лето не дошло у киевского князя до войны с Полоцком.
Обрушилась на Киев новая беда. Вдруг заратились торки, жившие со времён Ярослава Мудрого вблизи Переяславля и по реке Рось, оберегая русские земли от набегов из Степи. Причиной тому послужило пленение половецкого хана Белкатгина, который в прошлую зиму совершил набег на черниговские земли. Владимир Всеволодович стремительным ударом разгромил половцев, взяв в плен большую их часть. И этом походе против Белкатгина вместе с Черниговской дружиной участвовали и торки. Предводители торков потребовали у Владимира, чтобы он казним Белкатгина: много зла причинил хан торкам, угоняя их стада и сжигая укреплённые грады. Владимир сначала пообещал торческим беям предать Белкатш на смерти, но потом передумал, узнав, какой огромный выкуп предлагает за себя Белкатгин. В середине лета в Чернигов привезли выкуп и Владимир отпустил хана на свободу.
Когда торки узнали об этом, то в гневе взялись за оружие.
Такого
Всеволод Ярославич велел сыну идти с черниговскими полками выручать переяславцев. Сам же разослал гонцов в Муром к Ярославу Святославичу, в Галич к Рюрику Ростиславичу, в Ростов к Давыду Святославичу и во Владимир к Ярополку Изяславичу, призывая племянников спешить к нему на помощь.
Первым пришёл Рюрик Ростиславич со своей сильной дружиной.
Никогда прежде Всеволод Ярославич не оказывал Рюрику таких почестей, как в эту встречу. На пиру и на совете Рюрик, которому было всего двадцать два года, находился рядом с великим князем. Никто из бояр киевских наперёд Рюрика и слова молвить не смел, видя почтение к нему великого князя.
Затем на удивление быстро до Киева добралась муромская дружина.
Давыд Святославич и Ярополк Изяславич на призыв великого князя не откликнулись.
Обойдя крепости и линии валов, торки беспрепятственно рассыпались по всей округе вокруг Киева, грабя села и боярские усадьбы. Один отряд расположился под Белгородом, другой двинулся к Вышгороду. Главные силы торков обступили Киев.
Лазутчики доносили, что у них не меньше двадцати тысяч всадников.
У реки Трубеж произошла битва черниговских полков с торками, но было неизвестно, кто одержал верх.
От дурных предчувствий Всеволод Ярославич осунулся лицом, часто бывал груб и несдержан. Было очевидно, что такую беду за стенами не пересидеть, ибо торки - не половцы: уходить им с Руси некуда. Этот враг был пострашнее половцев, поскольку знал все военные приёмы русичей и силу каждого из князей.
Всеволод Ярославич понимал, что только победив торков в сражении, можно вновь привести это буйное степное племя к повиновению.
В конце августа великий князь вывел из Киева десять тысяч пешцев и четыре тысячи конных дружинников. Ранним туманным утром русичи обрушились на торческий стан, расположенный напротив Львовских ворот. Степняки, полагавшие, что киевский князь не имеет достаточно войска, чтобы противостоять им, не ожидали этого удара. Бросая шатры и повозки, семьи и награбленную добычу, торки обратились в бегство. Толпы беглецов, конных и пеших, устремились к другому стану возле Золотых ворот.
Предводители с трудом навели порядок в своих объятых смятением отрядах. Торки выстроились на равнине для битвы, но русичи, не приняв вызова, так же стремительно ушли обратно за городские стены, уведя всех русских пленных, захваченных торками в окрестных сёлах.
Степняки, наученные горьким опытом, перенесли свои станы подальше от городских ворот, но по-прежнему держались вразнобой: каждый торческий род стоял обособленно.
Всеволод Ярославич решил этим воспользоваться.
Спустя день русичи одновременно напали сразу ни три лагеря. Дело было перед самыми сумерками, и торки опять были застигнуты врасплох. До большой битвы дело не дошло из-за надвигающейся ночи, но русичи ощутимо потрепали торков, отбив немало вражеских знамён.