Клубок Сварога. Олег Черниговский

Поротников Виктор Петрович

«Этого юнца похотливая Розамунда не скоро отпустит от себя, - решил Владислав.
– Ради него она горы свернёт!»

Глава шестая. «ЧЕРТОВА ДЮЖИНА».

Когда установился санный путь, в Киеве объявилась Эльжбета с грудным младенцем на руках. Вернее, её доставили Святополковы гридни во главе с новгородским боярином Вяхирем.

Вяхирь оказался остёр на язык. На вопрос великого князя, зачем он привёз польку в Киев, боярин ответил:

–  Эльжбета в Киеве есть ответ моего князя на твоё послание,

Всеволод Ярославич. Княже Святополк полагает, что одного взгляда на рождённого младенчика достаточно, чтобы понять, кто тут прав, а кто виноват, но вину свою не признает.

И Вяхирь так посмотрел на великого князя, словно хотел уличить его во всех смертных грехах.

–  Святополк с ума сдвинулся, да и ты тоже, боярин, коль такие речи мне молвишь!
– загремел Всеволод Ярославич, вскочив с трона и схватив Вяхиря за бороду.
– Вот велю голову с тебя снять да в дар Святополку преподнесу. Вижу, осмелел он в Новегороде!

Вяхирь потупил очи, однако ответствовал без испуга в голосе:

–  Голова моя славы тебе не прибавит, княже. А вот новгородцы вряд ли простят такое. Я в Новегороде человек известный, и голова моя дорого стоит. Тебе, княже, она может стоить стола киевского.

–  Угроз твоих я не страшусь, боярин.
– Всеволод Ярославич оттолкнул от себя Вяхиря.
– Возвращайся в Новгород. Да передай от меня князю Святополку, что на человеческую глупость есть Божья премудрость. Скажешь, что Эльжбету с младенцем я отправлю в Краков к её польской родне. Ступай!

Вяхирь нарочито медленно поклонился и, так же медленно распрямившись, вышел из зала.

«Вот, мерзавец!» - думал Всеволод Ярославич, глядя в спину удаляющемуся новгородцу.

Эльжбета, узнав, что её отправляют в Польшу, потребовала встречи с великим князем, во время которой она то валялась в ногах у Всеволода Ярославича, то истерично осыпала его оскорблениями и угрозами. Эльжбета была подобна фурии [100]– столько блеска было в её полубезумных глазах, а все движения были преисполнены нервного раздражения. Она плакала, хохотала как сумасшедшая, каталась по полу с разметавшимися волосами.

[100]

Фурия– древнеримская богиня мщения,

Всеволод Ярославич показал Эльжбету лекарям, и те единодушно заявили: полька страдает припадочным безумием, болезнь эта почти не поддаётся лечению, но, к счастью, по наследству не передаётся.

Коснячко, вернувшийся из Владимира, куда он ездил по поручению великого князя, дабы образумить Ярослава и уговорить его вернуться в Муром, огорошил известием, что Ярослав подался к полякам вместе с тёщей Ярополка графиней Розамундой.

–  Не к добру это, княже, - молвил Коснячко.
– Розамунда опутает Ярослава лестью как паутиной, настроит его супротив тебя. От этой немки всякого зла ожидать можно, ведь супруг её является правой рукой германского короля. Князь Владислав друг Генриху и с Розамундой в добрых отношениях, поэтому Розамунда может запросто использовать Владислава в своих целях. У поляков ныне единства нету. Ежели Болеслав радел о дружбе с Русью, то Владиславу милее германский король и чешский князь, ибо один ему друг, а другой - тесть.

–  Токмо этого нам не хватало!
– опечалился Всеволод

Ярославич.
– Начисто одолели напасти! Делать-то что, воевода?

–  Нельзя Эльжбету в Польшу отсылать, эта безумная дров там наломает, - сказал Коснячко.
– Пущай до поры в Киеве остаётся, а там видно будет.

–  Хлопот с ней много, - Всеволод Ярославич нахмурился.
– Я все же спроважу Эльжбету вместе с сыном в Польшу, но сделаю так, что до Польши они не доберутся.

–  Грех это большой, княже, - осторожно заметил Коснячко.

–  Знаю, - огрызнулся Всеволод Ярославич.
– Будет время, отмолю перед Господом. Не о себе радею, но о спокойствии на Руси.

Едва Коснячко скрылся за дверью, как Всеволод Ярославич велел челядинцам разыскать и привести к нему Спирка.

Спирк сначала не поверил своим ушам, когда великий князь заговорил с ним про Эльжбету.

–  На днях она отправится в Польшу через Дорогобуж, - молвил Всеволод Ярославич тихим таинственным голосом.
– Леса в той стороне густые, людишки лихие там частенько пошаливают. Думаю, вряд ли Эльжбета сей беды минует, ибо на ней рок Господень. Не дал ей Всевышний долгого веку, да и отмерянные лета прожила беспутно, не задумываясь о честном имени своём. Смекаешь, о чем я речь веду?

Всеволод Ярославич пронзил слугу пристальным взглядом.

У Спирка аж во рту пересохло: такая удача.

–  Смекаю, князь-батюшка, - прошептал он.
– Все сделаю как надо.

–  Людей сам подберёшь, - продолжил Всеволод Ярославич.
– Таких, чтоб язык за зубами держали и были не робкого десятка, ибо кроме полячки придётся и спутников её порешить. Все добро, добытое кровью, будет ваше. От себя добавлю по три гривны на человека, оружие и коней тоже дам. Послезавтра отправишься в путь. Будете ждать Эльжбету в Дорогобуже, но убьёте её и всех, кто будет с ней, подальше от города на самой границе волынских земель. Уразумел?

Спирк торопливо закивал головой.

–  Как сделаешь дело, в Киев возвращайся другой дорогой через Овруч, да тела убиенных получше спрячьте, чтобы шума опосля не было.

–  А как с младенчиком быть, княже?
– спросил Спирк.

–  Убьёте вместе с матерью, - жёстко ответил Всеволод Ярославич.
– Все едино чаду безвинному дорога в рай обеспечена.

«Чадо-то в рай попадёт, а вот убийце гореть в аду», - подумал Спирк, но вслух ничего не сказал.

В назначенный день Спирк представил великому князю трёх человек, с которыми ему предстояло изображать татей [101] на лесной дороге.

[101]

Тать– разбойник.

Одного звали Нерадец. Некогда он служил боярину Туке, но проворовался и бежал от боярского гнева. Когда Тука погиб в сече на Сожице, Нерадец вступил в дружину к Изяславу Ярославичу. После смерти князя Нерадец оказался в дружине Рюрика Ростиславича, но и у него не задержался. Всеволод Ярославич взял Нерадца к себе и держал при конюшне, поскольку тот знал толк в лошадях.

Другой - родом торчин, принявший православную веру и потому покинувший своих соплеменников ради службы у Изяслава Ярославича. За меткую стрельбу из лука Изяслав прозвал торчина Гореглядом. Во Всеволодову дружину его привёл Спирк, давний дружок.