Клянусь этой жизнью

Карлино Рене

Я попыталась закричать: «Нет, Джекс!», но не смогла произнести ни слова. Я боялась, что отец убьет его. В одно движение Джекс оторвал отца от меня и повалил его на комод. Я пыталась оставаться в сознании. На моем лице и ресницах застыла кровь, но, несмотря на все это, я могла видеть, как Джексон удерживал отца, наносил ему удары, один за другим.

— Ах ты кусок дерьма! — кричал он, ударяя его снова и снова.

Когда отец, казалось, то ли не мог шевелиться, то ли вовсе вырубился, Джексон подбежал ко мне с широко открытыми, испуганными глазами. Он легко

поднял меня на руки. Его слезы падали мне на лицо, но я больше ничего не чувствовала.

— Господи! Боже мой, — повторял он. — Господи, только не умирай, Эм. Пожалуйста, не оставляй меня.

Я отстраненно подумала, что, наверное, выглядела просто ужасно, а потом снова потеряла сознание. А когда пришла в себя, поняла, что лежала на сиденье отцовского грузовика. Моя голова покоилась у Джекса на коленях. Пока вел, он все время повторял:

— Постарайся не засыпать, Эм.

Моя одежда прилипала к телу из-за пропитавшей ее крови. Я начала ощущать покалывание и боль во всем теле.

У Джексона было ученическое разрешение на вождение — скоро ему исполнится шестнадцать, и он получит права. Может, тогда мы сможем, наконец, покинуть Нибл, подумала я.

— Эмерсон, я люблю тебя. Пожалуйста, не закрывай глаза.

Но я не могла выполнить его просьбу: мне так хотелось помечтать о нас в какой-нибудь другой жизни, где мы могли бы любить друг друга.

В больнице Джекс не отходил от меня ни на секунду. Он не оставил меня даже после того как полицейские и соцработники из службы защиты детей заверили его, что со мной все будет в порядке. У меня было сотрясение мозга, почерневшие и опухшие глаза, разбитая губа, небольшие порезы от пряжки ремня и много синяков, но в остальном все было в порядке. Когда мы узнали, что моего отца арестовали (без особого сопротивления), Джексон немного расслабился, но все равно не ушел. А я и не хотела, чтобы он меня бросал.

В течение двух следующих дней мы стали чем-то вроде сенсации в местных СМИ. Про нас с Джексом написали целую историю в газете. Пятнадцатилетний мальчик спас жизнь своей девушки, пятнадцать миль вез ее в госпиталь, а потом на руках отнес ее израненное тело в неотложку. Нас обоих обхаживали, как только могли. Медсестры носили Джексу еду, обработали его побитую руку и разрешили ему спать в моей палате.

Но наше счастье длилось недолго.

— Тебя отправляют в приемную семью, — сказал он в утро, когда меня выписали.

— Знаю. Они отправят меня в Нью-Клейтон. Это не очень далеко. Мы сможем видеться по выходным, — эта новость опустошила нас обоих, но я хотела, чтобы он знал: мы еще сможем быть вместе. — Ты мой самый лучший друг, — сказала я.

— Я так сильно люблю тебя.

В его взгляде плескалась мольба. Он выглядел неопрятно после двух дней без душа, а из-за постоянного волнения еще и казался куда старше пятнадцати. Длинные каштановые волосы торчали во все стороны, а в глазах полопались сосуды.

— Со мной все будет хорошо. С нами все будет хорошо, и я тоже

люблю тебя. Когда ты получишь права, сможешь приезжать и видеться со мной.

Облокотившись о мою больничную койку, он коснулся пальцами моей щеки. Я вздрогнула.

— Поверить не могу, что он сотворил с тобой такое. Почему в этот раз все так получилось?

— Не знаю. Хватит переживать, ладно? У меня все будет отлично… ну, лучше. Всего несколько лет, и мы сможем уехать в Калифорнию. Мы будем жить вместе, пойдем в колледж, и ты допишешь свой роман, и еще мы обязательно заведем кота.

Он рассмеялся.

— Я люблю собак.

— Значит, заведем кота и собаку.

— Клянешься?

— Обещаю тебе, Джексон. Это значит намного больше детских клятв.

— Я заставлю тебя сдержать обещание. Найду тебя и заставлю его сдержать.

— Тебе не придется, — ответила я.

Паула, мой социальный работник, вошла в комнату.

— Привет, Эмерсон. Привет, Джекс. Прежде чем мы уйдем, Эмерсон, тебе нужно будет поговорить с детективом из полицейского управления. Я могу присутствовать там в роли твоего представителя. Им потребуется твоё краткое заявление. Твой отец признал себя виновным, поэтому тебе не придется выдвигать обвинение, но нужно будет дать показания.

— Ладно.

После встречи с сотрудниками полицейского управления мы с Джексом вышли из здания. Его мама ждала его в своей старой машине. Она лишь помахала мне рукой, даже не потрудилась при этом выйти из машины. Мне стало интересно, почему.

— Что с твоей мамой?

— Не знаю. Не волнуйся о ней.

— Что она сказала тебе сегодня утром, когда ты позвонил ей? — он покачал головой. — Скажи мне, Джексон, прошу тебя.

Он вздохнул.

— Она волновалась, что участие в этой заварухе с твоим отцом доставит мне неприятности — подвергнет опасности поступление в колледж и все такое. Ты же знаешь, как она рассчитывает, что я позабочусь о ней, верно? — он закатил глаза.

— Ты совершил героический поступок. Пожалуйста, не позволяй ей заставлять тебя чувствовать себя плохо из-за этого. Ты мой герой.

Он протянул ко мне руку и провел большим пальцем по моей нижней губе.

— Думаю, это ты герой, Эм. Ты такая сильная… бесстрашная.

— Я ужасная трусиха. Помнишь, как ты нашел в сарае жуткого огромного коричневого паука?

— Ты права. Ты ужасная трусиха, но лишь когда речь заходит о пауках.

Паула подъехала на своей машине и подождала, пока мы с Джексом попрощаемся.

— Я безмерно благодарна, что ты есть в моей жизни, Джексон. Ты спасаешь меня снова и снова.

Он улыбнулся, в его глазах стояли слезы.

— Быть без тебя на этой дурацкой пыльной дороге — отстой.

— А ты повторяй себе, что это ненадолго.

— Ты будешь звонить мне каждый день, да?

— Я постараюсь. Это всего лишь Нью-Клейтон. Не так уж далеко. Как думаешь, она разрешит тебе брать машину, когда ты получишь права?

Он оглянулся на Лейлу.

— Давай уже, Джекс, мне надо на работу! — заорала она.