Клятва, которую мы даем
Шрифт:
Сегодня на тебе было платье моего любимого цвета.
Ты помнишь, что происходит, когда ты игнорируешь меня, девочка Цирцея?
Даже запертая в этой уборной закусочной, где мне видны все четыре угла, я все равно хочу оглянуться через плечо.
Я качаю головой, стискиваю зубы, чувствуя, как из глаза капает слеза.
Ночи длинные.
Я не помню, когда в последний раз мне удавалось выспаться, но сейчас часы тянутся так медленно. Мои глаза не закрываются, и я провожу
Эти сообщения никогда не были розыгрышам. Это не шутка.
Это был он.
Я ждала этого момента с тех пор, как вышла из подвала. По-моему, ничего не изменилось, может быть, кроме того факта, что я больше не чувствую себя сумасшедшей, зная, что все внутри меня перевернулось с ног на голову. Я знала, что он вернется за мной.
То, что Стивен Синклер на свободе, ничего для меня не меняет.
За решеткой он держал меня в плену, и сейчас он будет делать то же самое.
Я готова к встрече с ним, и когда он появится, а я знаю, что он появится, я пущу ему пулю в череп.
Я сказала Сайласу правду две ночи назад. Я не хочу мстить. Я не хочу убивать его в качестве мести. Во мне нет желания морить его голодом месяцами, неделю кормить только сырым мясом в наказание за то, что он не признает правильных вещей. Мне не нужно ломать ему правую лодыжку или вывихнуть его плечо, чтобы почувствовать себя защищенной.
Я хочу, чтобы он умер.
Чтобы его больше не было на этой мерзкой планете. В моей жизни. В моей гребаной голове.
Я не боюсь его. Я устала от его игр.
Я выдыхаю, глядя на себя в зеркало в уборной. Быстро наношу консилер под глаза, скрывая фиолетовые мешки. Слегка встряхнувшись, я несколько раз пытаюсь изобразить улыбку.
Когда я убеждаюсь, что все выглядит правдоподобно, то выхожу в коридор, где меня встречает запах масла для жарки. Чем ближе я подхожу к главному обеденному залу, тем громче становится шум разговоров.
Закусочная «У Тилли» – это центр Пондероза Спрингс, одно из немногих заведений, которое не обновлялось с семидесятых годов и, похоже, больше подошло бы для маленького провинциального городка, чем для нашего.
Сюда часто заходят старшеклассники и студенты колледжей, но чего они ожидают? Это единственное заведение, которое работает круглосуточно. Где еще наркоманы и страдающие бессонницей собираются раздобыть еду?
Сегодня мы с Лилак не являемся ни теми, ни другими.
Я возвращаюсь в нашу угловую кабинку рядом с большим окном. Темнота сосен простирается на многие мили сразу за светящейся неоновым светом вывеской гравийной парковки.
Лилак ухмыляется, откусывая очередной кусок своего чизбургера с чили, капли соуса стекают по ее рукам, и это вызывает искреннюю улыбку на моих губах, когда я беру картофель фри.
– Не могу поверить, что ты вегетарианка, – ворчит она, с набитым ртом. – Это кажется незаконным.
– Через пять часов тебе будет плохо, – говорю я.
В восемь утра
Ее высокий хвост, зачесанный назад, подпрыгивает, когда она качает головой и откусывает еще кусочек, чтобы доказать свою точку зрения. Лилак – потрясающая теннисистка. Лучшая из всех, кого когда-либо видела школа Пондероза, и это не потому, что у нее природный дар.
Она дисциплинирована сверх меры, сосредоточена и полна решимости стать лучшей.
Эта черта досталась ей от отца. Однако ей удается балансировать между стремлением к успеху и любовью к жизни гораздо лучше, чем мне или нашему отцу.
В тех случаях, когда ей хочется гамбургеров, я ее угощаю. Даже если сейчас три часа ночи, а я ненавижу «У Тилли». Она заслуживает таких коротких мгновений счастья, как эти.
– Твой бэкхенд15 вчера выглядел хорошо.
– Спасибо, – она ухмыляется, глотая еду. – Тренер говорит, что если я буду продолжать в том же темпе, то снова попаду на национальные соревнования.
Школа только что закончилась, а тренировки – нет. В апреле начинается межсезонье, и у нее есть все лето, чтобы поработать, прежде чем снова начнутся игры. Режим, которого она придерживается в межсезонье, строгий, но ей это нравится.
Я обязательно приезжаю за ней, чтобы забрать и накормить. Иногда я отвожу ее в стеклянный особняк, где живут родители, но большую часть времени она проводит со мной, уютно устроившись в моей свободной спальне.
Реджина и Джеймс хотят, чтобы она была дома, только когда приходят гости.
– Конечно попадешь. Ты лучшая теннисистка, которую я знаю.
Она закатывает глаза, откладывает бургер и вытирает руки, чтобы взять свой телефон, заваленный миллионом уведомлений. Каково это – быть подростком и иметь так много людей, с которыми можно поговорить?
Неужели, взрослея, мы просто жаждем тишины?
Или мы отдаляемся от людей из соображений выживания?
– Я единственная теннисистка, которую ты знаешь, Кора.
Лилак ухмыляется, глядя на экран, и закусывает нижнюю губу, прежде чем ее пальцы начинают бегать по экрану. Похоже, она решила ответить на сообщение как можно быстрее. Есть только одна причина, по которой вы так смотрите в телефон, и это не мемы с котиками.
– Кто этот мальчик? – спрашиваю я, игриво приподнимая бровь.
На ее губах появляется лукавая улыбка.
– Девочка.
Я беру еще одну картошку и макаю ее в стакан с ванильным молочным коктейлем, стоящий передо мной.
– О? Я думала, ты завязал с девушками после того, что случилось с Брит?
Она отмахивается от меня.
– Это было три месяца назад. Я с этим покончила. В любом случае, у нас были свободные отношения.
Я смеюсь над тем, как же ей подходит этот ответ.