Клятва вечной любви
Шрифт:
– Я стоял у двери и слышал, как ты шантажировала отца!
Вера отвернулась, но Стас схватился за спинку кресла и развернул ее к себе со словами:
– Да, я плохо с тобой поступил. Бросил тебя, что называется у алтаря. Я подлец. Вот меня и ненавидь! Мне мсти! А отец-то тут при чем?
– Стасик, – устало заговорила Вера, знала, что Радугин-младший терпеть не может это уменьшительно-ласкательное имечко и только матери позволяет называть себя так, – ты тут совсем ни при чем. То есть абсолютно! Тебя я, может, и ненавижу, но не так сильно, как твоего
Стас перевел взгляд на отца. Старший Радугин кивнул:
– Да, сын, ты уж выйди, пожалуйста. Я все сам решу.
– Но…
– Все, Станислав, разговор окончен. Оставь нас.
Младший Радугин ушел не сразу. Некоторое время он сверлил взглядом то отца, то Веру, но в итоге все же оставил их. Выругался матерно, хотя практически не употреблял бранных слов, и вылетел из кабинета.
Когда дверь за ним закрылась, Вера снова обратила свой взор на Виктора Сергеевича и спросила:
– Так что, господин вице-мэр, заплатите или мне отправить информацию туда, куда следует?
– Ты не посмеешь!
– Почему же?
– Ты давала подписку о неразглашении, когда поступала на работу. Я привлеку тебя к ответственности…
– Административной разве что, – дернула плечом Вера. – И то в том только случае, ежели сможете доказать мою вину. А это у вас вряд ли выйдет.
– Девочка, не считай себя самой умной.
– Я не самая умная, зато предусмотрительная. Если вы будете играть со мной не по правилам, в банковскую сеть начнет просачиваться вирус. Потихоньку, чтоб система его не заметила. Но спустя двенадцать часов все компьютеры будут выведены из строя, а информация в них стерта. Так что не докажете вы ничего. И убытки потерпите колоссальные.
Радугин нахмурился. Брови его и так почти срослись на переносице, а теперь слились в одну сплошную черную полосу. Выглядел Виктор Сергеевич в эту минуту устрашающе, но Вера не испугалась. Она поняла, что выиграла.
– Какие у меня гарантии? – спросила Радугин после недолгого раздумья.
– Мое честное слово подойдет?
– Нет.
– Тогда просто призовите на помощь логику и поймете, что впоследствии я не смогу воспользоваться информацией, о которой мы говорим. Вы же заметете все следы, и доказательства уничтожите. Сейчас я застала вас врасплох, но сделать это еще раз у меня не выйдет. Предупрежден, значит, вооружен! Вы теперь обложитесь целым боекомплектом…
– Не надо метафор! – поморщился Радугин. – Говори, куда переводить деньги, и вали из моего города.
– Я так и планировала сделать, – хищно улыбнулась Вера и выложила перед дядей Витей бумагу с банковскими реквизитами.
Шура медленно шла от остановки. Жидкая грязь с дороги летела в разные стороны, и приходилось ступать очень аккуратно. Добредя до дома, где жила Вера, Шура старательно отвела глаза от знакомого окна, но не долго выдержала и все же уставилась на него. Окно было кухонным, и, насколько она помнила, на нем
«Уехала, – пронеслось в голове. – И даже «до свидания» не сказала…»
Но тут в окне показался знакомый силуэт. Шура заторопилась в подъезд. Пока вытирала ноги о лежащий возле первой ступеньки половичок, дверь Вериной квартиры распахнулась, и на лестничной клетке показалась сама хозяйка. Она была одета в черный кожаный плащ, на голове красовался кокетливый красный беретик, а в руках, затянутых в алые перчатки, Вера держала большущие чемоданы. Ну, ни дать ни взять, дама с рекламного плаката какого-нибудь туристического агентства!
– Привет, – поздоровалась с ней Шура.
Вера, которая была погружена в свои мысли, вздрогнула и подняла глаза.
– Шура? – удивилась она. – Ты ко мне?
– Увидела тебя в окне, решила зайти…
– Я ухожу, прости.
– Уходишь или уезжаешь?
– Сейчас ухожу, а вообще уезжаю. В чемоданах всякие ненужные мне вещи, хочу отвезти их в детский дом.
– А мебель где?
– Хорошую уже отправила на грузовике в другой город, а хлам старый раздала.
– В какой город?
– Ты все равно не знаешь такой. Он в Подмосковье находится. Небольшой, типа нашего, но промышленность там лучше развита. Есть нефтеперерабатывающий завод-гигант. Меня туда сразу после института приглашали, но я, как ты понимаешь, выбрала другое место. А теперь хочу все исправить. Поработаю на заводе, обживусь в городе, а потом организую свою фирму. Не хочу больше на чужого дядю батрачить.
– А что с квартирой? – Шура кивком указала на дверь. – Будешь сдавать? Если да, то, может, мне снять ее? А то дома невыносимо… Сколько затребуешь?
– Квартира продана. Новые жильцы въедут уже завтра.
– Значит, ты сегодня уезжаешь?
– Да, вечером. – Вера сверкнула улыбкой и, толкнув подъездную дверь плечом, вышла на улицу, бросив на ходу: – Так что прощай, Шура!
Дверь подъезда захлопнулась. Одинец растерянно застыла на месте. «Прощай, Шура»? Вот и все, что Вера может сказать? Два слова на бегу?
– Вера! – крикнула она, выбегая за подругой на улицу. – Вера, подожди!
Чайка загружала чемоданы в багажник своей машины. Уложив их, подняла голову и вопросительно посмотрела на Шуру.
– Ты не хочешь попрощаться по-человечески? – спросила та. – Все же мы не чужие люди…
– У меня нет на это времени. Да и пить я не могу, мне за руль садиться.
– При чем тут выпивка? Я не о том…
– А о чем?
– Может, я провожу тебя? На поезд… Или на чем ты едешь?
– На машине. И провожать меня не надо. – Вера махнула рукой и стала забираться в салон.
– Но ты хотя бы напишешь мне?
– Не обижайся, пожалуйста, но нет. Ты – часть того прошлого, которое я хочу забыть. Поэтому – прощай, Шура! Не до свидания, а именно прощай!