Клыки Судьбы
Шрифт:
Проколю скалу легонько, проскользну тихонько…
Нет, это я точно слушать не стану, пусть даже она мне на ухо проорет. Впрочем, по эффективности колдовство старухи намного превосходит слабую некромантию моей невесты. Не проходит и мига, как перед нами открывается широкий овал, опоясанный синими искрами.
– Это мой личный Прокол, - хвастается госпожа Креискасскаал.
– Никогда раньше не пользовалась, предпочитала ножками ходить. Но коли уж некоторые проходи обвалились…
– Идем, - тащит меня Харишша к порталу. В нем уже исчезает
– Стой!
– грохочет вдруг над пещерой. Гора содрогается, сыпется порох и всяческая каменная гадость.
– Этто у тебя на спине!
– Чего?
– решаю, что дракон слегка перебрал горячей магмы и тронулся рассудком.
– У меня на спине лишь боевой комбинезон.
– Этто!
– глаза Лесовика горят алчностью. Учитывая объятую пламенем морду, циклопические когти и крылья, величиной с небольшую торговую галеру, я решаю убежать.
– Отстань от меня!
– со всех ног несусь к спасительному выходу.
– Погодь, милок, - останавливает меня маленькая ладошка. Вроде бы хлипкая с виду бабулька, чуточку широковатая в бедрах и талии, но я врезаюсь в нее, словно бы в гранитный утес. Воздух хрипло покидает легкие. Ох и "ручка" же у этой Яруги. Как в наковальню ударился.
– Тебе передали Этто в Валибуре?
– Вы тут с ума все по… - останавливаюсь и хлопаю себя по забывчивой башке. Точно! Перед отъездом Кибл вручил мне какую-то невидимую и неосязаемую вещицу. Сказал, мол я разберусь по ходу пьесы, что с этой штукой делать. И назвал он ее… правильно - "Этто".
– Я долгое время писала в Управление, чтобы они синтезировали этот орган из драконьей чешуи. Прошло более тысячи лет, и вот. Наконец-то!
– Яруга вне себя от радости.
– Видишь, Лесовик? Я слов на ветер не бросаю. Пообещала когда-то вернуть тебе сердца, и вернула.
– Это я вернул… - несмело подправляю старуху.
– Вот только мне никто не давал никаких указаний насчет использования…
– Мое сердце, - дракон возбужденно выдыхает целый океан пламени. Воздух загорается, плавится золото. Я с сожалением смотрю, как драгоценный метал тонкими струйками стекает в трещины на полу. Там ему суждено остыть. А потом, через много тысячелетий какой-то идиот с киркой докопается до полуразрушенной пещеры. И заорет "Золото! Целая жила золота!". Глупые археологи даже не догадываются, почему в горах, излюбленных местах драконов, так часто находятся золотоносные жилы.
– Можешь взять, коли надо, - второй раз, со времен экипировки в Арсенале, я делаю вид, будто снимаю с плеч большой невидимый мешок. Веса, конечно же, совершенно не чувствую.
Харишша смотрит на меня расширившимися глазенками. Небось думает, что я поддался общему психозу и сейчас начну, например, кудахтать.
– Но нельзя ли получить какие-нибудь объяснения?
– кошусь на Яругу. А сам предлагаю дракону что-то, вернее - Этто, на растопыренных пальцах широко расставленных рук.
– Ты что, сдурел?
– хихикает дракон.
– Ты мне что даешь?
– Этто, - говорю и по-прежнему чувствую себя умственно отсталым. Еще более отсталым, чем несколько секунд назад.
– Держи, - сую крылатому пустые руки.
– Вот твое Этто…
– Оно по-прежнему у тебя за спиной, - смеется он.
– Лучше обернись, я сам сниму.
Я краснею и отворачиваюсь, чтобы фугас-переросток не заметил моего смущения.
– Какой же ты нечувствительный к магии, - покачивает головой старуха.
– И как тебя в руководители назначили?
– По черепку "Карателем" дать умею, - угрожающе хмурю брови.
Она капитулирует и поднимает руки. Кратко рассказывает о том, что после некого страшного катаклизма дракон пожертвовал своим сердцем для спасения материка.
– А я потом добрую тыщу лет билась служебными к Вельзевулону, чтобы синтезировали для него новый Эгрегор Тетра-Титанового Ольхесприта.
– Спасибо, - Лесовик благодарно кивает. Широкое, точно стена небоскреба, крыло проносится у меня за спиной. Никакого изменения веса, конечно же. Меня слабо пошатывает поднявшимся ветром.
Дракон подносит крыло к своей груди. Кожа расступается, чешуйки, словно дверные глазки, отворачиваются вне от обнажившейся раны. Изнутри драконьего туловища показывается что-то ярко-апельсинового цвета. Оттуда хлещет рыжее пламя. Крыло на какой-то миг закрывает развороченную грудь. Лесовик закрывает глаза, глубоко вдыхает и…
Замертво падает на пол. Пещера содрогается, со всех сторон валятся каменные глыбы и отколотые сталактиты. Громадная черная туша скрывается под градом обломков. Нам тоже грозит оказаться замертво погребенными.
– Бежим, - хватаю Харишшу и бабку за руки. Тащу их к открытому порталу.
Позади нас беснуется гранитный дождь. Воняет горелой плотью и оплавленным камнем. Пыль застилает глаза, под ноги ударяется острый валун. Ударяюсь о него коленом. Слышится отчетливый треск. Но я все же ухитряюсь зашвырнуть обеих женщин в проход Прокола.
Раздается раскатистый взрыв, бесконечная волна пламени с ревом проносится надо мной. Закрываю обугленные веки и теряю сознание.
– Беда!
– орал Слимаус, метаясь по площади.
– Страшная беда пришла!
Пьяные рыцари, лучники и горожане, праздновавшие то смерть, то возвращение короля, лениво провожали астролога мутными взглядами. Над площадью царило сытое уныние и скука. Нетрезвый бард сидел под виселицей и, то и дело отмахиваясь от повешенного, тренькал что-то на струнах потрепанной гитары. Висельник никак не хотел слушать песенок артиста и постоянно тыкал барда в макушку почерневшими пальцами ног.