Ключ от рая
Шрифт:
Нукеры остановились у самой воды, и один из них крикнул:
— Помылись, можете теперь вылезать!
Каркара посмотрела на Кейик, ища поддержки. Но деваться было некуда. Кейик первая поняла это и заспешила к берегу.
— Если пискнете, считайте, что вы уже на дне. Ну, вылезайте, и побыстрее.
Девушки вышли на берег. Мокрые рубахи плотно облегали их юные тела, отчетливо обрисовывая маленькие груди, талии, бедра…
— Вах-вах-вах! Какие красотки! За одну мочь с такими можно много дать!
— Что это купаться бросились, или уже успели замараться? А, малютки?
Но
Некоторое время никто не трогался с места. Каркара нагнулась, схватила кувшин, платье и пошла в сторону брода. Не успела она сделать и трех шагов, как пожилой всадник спрыгнул с лошади и схватил ее за локоть.
— Ой! Пустите!
Кувшин выпал из ее рук и покатился к воде.
— Я сказал уже тебе, пикнешь, вот это получишь, — нукер взялся за рукоять своего кинжала и, не дав ей опомниться, схватил за пояс и бросил на седло товарищу.
Каркара хотела закричать, но рот ей тут же заткнули тряпкой.
— Помогите! — взмолилась Кейик и бросилась к подруге.
Но тут же удар хлыстом ожег ей лицо, и она упала на землю, теряя сознание.
Когда Кейик очнулась, рядом никого не было. Она сразу вспомнила, что произошло, и зарыдала, закрыв лицо руками:
— А все я, я виновата! Я ее сюда потащила! Не могли жару перетерпеть, пойти со всеми! Каркара, милая, это я, я такая!..
Кейик поднялась на ноги, держась за ветку тамариска, посмотрела в воду. Кувшин Каркары уже чуть отплыл от берега и, задевая за камыши, наклонялся и черпал воду. Кейик глотала слезы и не могла сдвинуться с места. Кувшин покачался еще немного, сделал последний глоток и пошел ко дну…
В этот же день Келхан Кепеле устраивал поминки по матери. Он затеял настоящее торжество. Хотя скачки и гореш здесь не полагались, он постарался сделать все, чтобы у него было шумно и весело. Сам он, заткнув полу халата за кушак, ходил среди гостей и повторял:
— Друзья, будьте как на свадьбе! Дай бог каждому из нас умереть в таких годах, как моя мама. Радуйтесь за нее, а не плачьте!
Но одно состязание Келхан Кепеле все-таки намеревался устроить. Он подошел к резчикам мяса и взял у них берцовую кость барана. На таких костях мерились силой — кто сумеет разломить ее пополам. Это было нелегко, в каждом ауле знали двух-трех человек, способных переломить эту кость. Победителей награждали, как правило, сачаком дограмы [36] или бараньей ляжкой. Награда была небольшой, но получить ее было лестно.
36
Дограма — мелкие кусочки хлеба с мясом и луком.
Навстречу Келхану Кепеле попался один из гостей — Сапар-ашикчи [37] .
— Ну-ка, возьми вот это и спроси, нет ли охотников показать свою силу!
Ашикчи задрал вверх руку с костью и прокричал во всю глотку:
— Эй,
Гости молчали. Сапар-ашикчи повторил свой призыв:
— Ну, смелее! Неужели сегодня она так и останется целой?!
Из-под навеса поднялся приезжий из Мары, он подошел к Сапару-ашикчи:
37
Ашикчи — игрок в альчики.
— Ну-ка, дай ее сюда!
Ашикчи посмотрел на человека с сомнением:
— Друг, а не боишься опозориться?
— В Мары я пока не позорился ни разу.
Сапар-ашикчи, смеясь, протянул ему кость.
— Ну что ж, попытай счастья. Что Мары, что Се-рахс — какая разница, бараны везде одинаковы!
Человек крепко схватил кость и принялся ломать ее, Но кость не поддавалась. Люди тем временем уже обступили его.
— Смотри, чтобы каких лишних звуков не вышло от натуги!
Все смеялись.
Лицо гостя налилось кровью. Он напрягся из последних сил, но кость не ломалась. Он подержал ее еще немного и вернул Сапару-ашикчи. Посмотрел уничтожающим взглядом на тех, кто насмехался, и отошел в сторону.
— Смотрн, серахские кости оказались покрепче марыйских!
— Ладно, что издеваетесь! Не знаете, как говорят: чужой гость дороже своего отца!
Но насмешник не сдавался:
— А если дороже, так сидел бы себе, как наши отцы, да ел дограму, ее и так дадут!
Вызвался новый охотник:
— Ну что, ашикчи, никто не может? Попробовать, что ли?
— Попробуй. А не боишься, что и у тебя выйдет, как у марыйского гостя?
Человек вытер жирные руки о сапоги, потом взял горсть песку и растер его между ладонями.
— Ну, давай сюда.
— Попробуй, попробуй! А вдруг повезет!
Человек взял кость, но несколько иначе, чем гость из Мары. Подумал немного и напряг мышцы.
— Йя, аллах!
Одновременно с его вскриком послышался треск, и кость разломилась надвое, легко, как куриная.
— Сачак! Сачак! Несите сачак! — кричал Сапар-ашикчи.
Победитель увидел Каушута, подходившего к ним.
— Что, и ты тоже хотел постараться?
А тем временем к Каушуту, стоявшему чуть в стороне, подошел какой то старик и тронул его за локоть.
— Каушут, а что там за письмо пришло в Мары? Ты не говорил с этим человеком?
— Да он сам толком не знает. Говорит, вроде из Бухары прислали. Пишут, отделяйтесь, мол, от Хивы и идите к нам… Вроде они там собираются стать на сторону сарыков, салыров, текинцев, вообще всех туркмен…
— А-я-яй, дело какое! Что-то многие хотят защищать, да мало кто это делает… Наверное, и Ниязмуха-мед уже про это знает?
— А как же! Да не только он, уже и Мядемин-хан знает. Завтра, говорят, Ниязмухамед едет в Хиву. Вроде хан ему велел срочно приехать. Ясное дело, не на свадьбу зовет! Наверное, все из-за этого.
— Может, и наш хан проснется, когда узнает, что нас уже другие защищать хотят?
— Не знаю я, не знаю… Только боюсь, как бы еще хлеще не стало от этих всех защитников!..