Ключ от Венеции
Шрифт:
– Не беспокойтесь, пожалуйста, - быстро отреагировал Филипп.
– Я, почти закончил и уже убегаю.
Квейл широким жестом распахнул дверь, ожидая, когда Филипп соберет свои заметки и засунет их в портфель.
– Надеюсь, вскоре мы увидим вашу новую выставку, мистер Хольт? спросил Квейл.
– Боюсь, что не скоро. Мне все время подбрасывают работу рекламные агенства. А её не назовешь искусством с большой буквы. Увы, я нуждаюсь в деньгах.
– О, да, проклятая жизнь заставляет думать о деньгах. Как хорошо я вас понимаю!
– А вы тоже заняты в гостиничном бизнесе, -
Квейл в притворном ужасе взмахнул безвольной рукой.
– Упаси Боже! Убирать за старыми чудаками грязную посуду и разносить грелки - это не для меня. Пусть уж Ванесса занимается такими делами. А я занят антиквариатом. У меня небольшое дельце в Брайтоне. Ничего особенного, однако помогает мне не умереть с голоду, не так ли, сестренка?
– Томас, ради всех святых, - запротестовала Ванесса Кэртис, а Филипп поспешно распрощался и вышел из комнаты. Он уже собирался покинуть отель, когда из-за стоки его окликнул Альберт, намекнув, что хотел бы сказать ему пару слов по секрету. Филипп кивнул и остановился у парадного входа, под жидая. Его взгляд упал на сиреневый "остин", стоявший у подъезда. "Машина Томаса Квейла? "- подумал он. Она выглядела подходящей для такой персоны. Филипп вышел, чтобы поближе рассмотреть машину. Тут его догнал запыхавшийся Альберт и протянул ключ от английского замка.
– Думаю, он принадлежал вашему брату, сэр.
– О, благодарю вас.
– Дора, наша служанка, нашла его в двадцать седьмом номере.
– Это, должно быть, ключ от моей квартиры. Я одолжил его Рексу, когда он приехал в отпуск. Удивляюсь, как полиция не нашла его, обыскивая комнату.
– Он завалился в щель между досками пола. Дора никогда бы на него не наткнулась, если бы не было решено заново отделать комнату после вашего...
– Альберт смущенно умолк.
– Я это хорошо понимаю, - успокоил его Филипп.
Альберт продолжал топтаться на месте, отчищая чуть заметные пятнышки на капоте сиреневой машины. Филипп протянул ему чаевые, на которые тот явно рассчитывал, и с одобрением в голосе спросил:
– Это машина мистера Квейла?
– Нет, сэр, я не знаю, где он поставил свою машину, - Альберт огляделся.
– А это машина миссис Кэртис.
Филипп поблагодарил и сел в "лянчу", чтобы вернуться назад, в Вестминстер. Обычно, сидя за рулем, он поругивал или одобрял действия водителей встречных машин, но сейчас, задумавшись, просто не замечал их. Его мысли сосредоточились на беседе с Ванессой Кэртис. Перебирая в памяти детали разгово ра, он понимал, что мало чего добился, и к тому же рухнули его надежды на встречу с доктором Линдерхофом.
Поставив в гараж "лянчу", он повернул за угол и, подойдя к парадному входу, вставил в замок ключ, который дал ему Альберт. Ключ не поворачивался, что-то в механизме заедало. Он вынул ключ, чтобы проверить, в чем тут дело, и в этот момент дверь открылась.
– Я увидела вас из окна, - сказала Рут.
– К вам посетитель.
– Что-нибудь важное? У меня так много дел...
– Думаю, для этого посетителя вы время найдете, - заметила Рут, пока они поднимались по лестнице.
– Вас ждет немецкий доктор - тот, что был в отеле, доктор
– Боже мой!
– Филипп был потрясен.
– Да, конечно, я приму его, Рут! Он не сказал, зачем пришел?
– Нет, - покачала она головой.
– Похоже, он не в своей тарелке.
Доктор Линдерхоф нервно расхаживал по кабинету. Время от времени он останавливался и, близоруко щурясь, всматривался в многочисленные портреты и ландшафты, развешанные по стенам. Когда Филипп вошел в комнату, на лице доктора отразилось то ли облегчение, то ли ожидание чего-то. Такие лица встречаются в кабинете зубного врача: пациент идет на тяжкое испытание, зная, что ему станет легче, когда все кончится.
– Рад видеть вас, доктор! Я думал, вы уже вернулись в Германию.
– Мой самолет вылетает вечером, и я выкроил время посетить вас.
– Очень рад вас видеть. Чем могу быть полезен?
Линдерхоф выжидательно покосился на Рут, и та тактично вышла из кабинета. Доктор подождал, пока за ней закроется дверь.
– Я вам должен кое-что сказать, - произнес он, понизив голос.
– Не смогу спокойно вернуться в Германию, пока не расскажу. Это касается вашего брата.
– Присаживайтесь, пожалуйста, - Филипп постарался подавить в своем голосе предательское волнение.
Линдерхоф нетерпеливо мотнул головой и глубоко вздохнул.
– Я не считаю, что ваш брат застрелился.
– Я такого же мнения, доктор. Но есть у вас что-то конкретное?
Линдерхоф снова тряхнул седой шевелюрой.
– Не знаю, что на самом деле произошло той ночью, но я уверен, это не было самоубийством. Знаете, временами я себя неважно чувствую, у меня язва, и она меня порою беспокоит, особенно ночами. Той ночью я вынужден был подняться и пройти по коридору в ванную. На мне были ночные туфли, а ковры в отеле очень толстые, поэтому меня никто не мог услышать. Вы помните, мистер Хольт, где в "Королевском соколе"на втором этаже находится ванная?
– Да. Рядом с двадцать седьмым номером.
– Верно. Рядом с комнатой, где спал ваш брат. Но он не спал, он ссорился. Я слышал сердитые голоса.
– Вы уверены, что голоса доносились из номера двадцать семь, а не какого-то другого?
– Уверен. С другой стороны ванной вообще нет комнаты.
Сердитые голоса доносились из двадцать седьмого номера!
– Вам не удалось услышать, о чем шла речь, доктор? Из-за чего был спор?
– Только кое-что. Но когда они повысили голос, я услышал, как ваш брат сказал:"-Я возвращаюсь в Лондон и не собираюсь торчать тут ни минуты с этой проклятой книгой". Вот что он сказал.
– Вы уверены? Вы уверены, что он произнес именно эти слова?
– О, да. Я слышал это совершенно отчетливо.
– А мужчина, с которым он ссорился, - что тот ответил?
– Это был не мужчина, мистер Хольт.
– Линдерхоф замялся, его холодные голубые глаза беспокойно блеснули.
– Голос был женский.
– Вы слышали, что она говорила?
– Она сказала:"-На вашем месте я бы подождала, даже если бы пришлось остаться здесь до конца недели". А ваш брат сердито закричал в ответ: "-Я не останусь здесь ни на день, и это окончательно!"