Ключ-стражи

Шакирова Анастасия

И куда же, спрашивается, многострадальную Маннэке занесло? Хоть садись на землю и «караул» кричи!

Некстати вспомнились слова Рэна, когда он отдавал мне ключ — «ты же маг». И эхом — слова Ланса перед превращением. Я помотала головой и с удивлением поняла, что изрядно злюсь — на саму себя. Я маг! Пусть и не чета магам древности, но все же! А значит, я могу... да хоть бы попытаться почувствовать направление, поискать выход. Даже без рун и заклятий.

Я снова закрыла глаза. Сосредоточилась. На ощупь сунула руку в мешочек на поясе,

вытянула горсть трав, растерла между пальцами, поднесла терпко пахнущую ладонь к лицу — вроде бы ерунда, но помогает собраться с мыслями. Расслабила напряженные мускулы. Я — лист на ветру, я — пыль, которую к дороге прибивает дождь. Вокруг меня — плотно стянутый кокон ловушки. Но из любого лабиринта есть выход, в любой комнате есть дверь, если я как-то сюда попала, значит, можно и выбраться...

Каждый раз дар, крохотная капля наших возможностей, проявлял себя по-разному, если довериться ему. И я не знала, чего жду на этот раз. Просто — ждала.

Но никаких озарений не происходило, и под закрытыми веками не вспыхивала алым огнем карта моей тюрьмы. Только правая ладонь зачесалась — так, что я не выдержала и с шипением поскребла руку ногтями. Сосредоточение — ни к черту! Бестолковый я маг. Эй, а что это такое?..

Поначалу я решила, что мне почудилось. Остервенело потерла глаза свободной рукой.

Из моей правой ладони — из ямки между большим и средним пальцем, из линии, которую Поли называла «линией скачки по жизни», тянулся тонкий зеленый росток. Крохотный, не больше горохового усика. Росток слабо подергивался в такт биению моего сердца, пробовал кончиком ветер, чуть удлинялся с каждой секундой — вызывая тянущую боль, отдающуюся в руке до локтя. Он был мной. Частью меня. Моей магией.

Он что-то чуял — вот зеленый стебелек снова дрогнул, повернулся, указывая на...

Хрясь! Меня отбросило в сторону.

– Уйййй! Какого гоблинского хре... ой.

– Ты с ума сошла, подруга?

– Кажется, – честно ответила я. – Раз уж тебя тут вижу.

Взгляд на ладонь подтвердил то, что я уже знала: росток исчез. Поэтому я перевела глаза на того, кто стоял передо мной с таким выражением лица, словно ему кто-то наплевал в суп. Зелль собственной персоной. Что, как, где?

Вероятно, приложиться задницей — полезно для быстроты соображения, потому что всего секунда потребовалась мне, чтобы ощупать кармашек на груди. Ключ исчез.

– Ладно, постараюсь понятнее, – глаза Зелля нехорошо блеснули. – Ты с ума сошла – использовать силу первоначальных стихий в локации искаженного пространства-времени?

– А. Оу. Что?

С таким же успехом он мог спросить меня о влиянии биографии магистра Тогеля фон Аурихта на размножение лесных винго двести лет назад с учетом расположения созвездий. Или о чем угодно еще столь же запутанном, сколь и малопонятном.

Зелль, видимо, понял мое состояние. Он вздохнул, а потом четко и медленно, как говорят с детьми и испуганными животными, произнес:

– Маннэке. Ты, чтоб тебя,

понимаешь, где ты находишься?

— В какой-то Йером проклятой ловушке! Меня сюда засосало, и...

– Ты находишься в месте, где пространство и время ведут себя не так, как должны. Мы называем это «осколок», один из побочных эффектов использования смерть-ворот. Во время Войны Ворона осколки попадались тут и там, но существовали не более часа — слишком уж нестабильны. Судя по всему, — Зелль мрачно сплюнул и огляделся, — кое-кто нашел способ их усовершенствовать.

— Видимо, раз уж оно за утро не развалилось, — уныло согласилась я, поднимаясь с земли. Будь рядом Ланс — он бы, конечно, протянул мне руку, но от Зелля подобной галантности можно две недели ждать. — А драться-то зачем? Я искала выход...

— И едва не угробила нас обоих. Я что тебе сказал? О пространстве-времени?

Я помотала головой, собирая мысли в кучу.

– Время? – подняла голову и прищурилась. Солнце стояло в зените. Действительно, слишком уж стремительным был здешний рассвет, как будто светило выстрелило из-за горизонта арбалетным болтом.

– Именно.

– И пространство?

– Именно.

– Но я...

– Именно. Это как мышеловка на оранском клею: если не дергаться — выживешь, если вырываться — умрешь. Тут нельзя использовать магию, даже такую слабенькую, как твоя.

– А почему?

– Любая магия зависит от времени и пространства. Если ты пустишь стрелу под углом к горизонту, куда она полетит?

Это уже начинало напоминать экзамен – странный, не к месту и не к ситуации экзамен под палящим солнцем и выгоревшим небом. Но, по крайней мере, отвечать на экзамене мне не привыкать.

– Под углом вверх. Потом вонзится в землю. В итоге – по параболе.

– Да. А если ты пустишь стрелу, не зная, где верх, где низ – куда она полетит?

– Ну... куда-то точно полетит.

– Именно, – в четвертый раз сказал Зелль. Видимо, сам понял, что повторяется, досадливо поморщился. – Так вот, здесь переизбыток Хаоса так искажает все творящиеся заклинания, что последствия от них могут быть самыми непредсказуемыми. В том числе – фатальными. Да не смотри ты на меня таким бараньим взглядом! Размажет по окрестностям тонким слоем. Так проще?

Действительно, проще.

— Мог бы раньше предупредить, а не толкаться, — пробурчала я.

— При смене формы я не могу реагировать на весь беспредел, творящийся вокруг. Я ключ, а не дурацкий хрустальный шар, в котором гадалки видят всякую ересь. Магические импульсы чувствовать могу — и только. Для меня прошло секунд пять, потом ты меня разбудила своим заклятием, — Зелль огляделся, — лучше б спал дальше и не видел этого безобразия. Так что произошло?

Я постаралась максимально сжато и кратко рассказать, что произошло в Пристани. В кои-то веки извечное выражение недовольства на лице мага было оправдано: история действительно была не из области светлых сказок.