Ключ-стражи
Шрифт:
– Правда. Чистая правда. А тем временем и магия покинула мир — благо, ее оставались сущие крохи. Остался лишь Хаос — и уж он-то своего не упустит. Так что все твои глупые травы, формулы, заклятья теперь стоят не больше ломаной медьки.
– Нет... – я закрыла лицо руками. Слезы лились не переставая. – Нет... Нет...
Ненавижу. Ненавижу эту черную бледную тварь, которая затащила меня в портал, превратила в какого-то монстра и заставила следовать своим приказам. Ненавижу – он втайне смеялся надо мной! Ненавижу – он лгал мне! Ненавижу –
Ненависть не была обжигающе-горячей. Она была ледяной, как вода Ори в феврале. Она собралась огромной каплей в моей груди, заменив сердце, оставив лишь одну мысль. Убить. Убить. Убить. Тогда все станет как прежде. Как раньше. Как правильно.
Отнять ладони от лица получилось не сразу. Кажется, я упала, и теперь лежала, опираясь на собственную куртку. Когда это я успела ее снять? Вокруг сгустились необычно темные для набережной сумерки. Что-то мерцало и переливалось впереди. Костер? Какой костер посреди Пристани?
Не важно. Ненависть леденела, не давая забыть, не давая подумать о чем-то еще. Костры, к гоблинам костры, хоть десяток костров! Я знала одно – черная фигура, сидевшая у костра спиной ко мне. Он должен умереть. Сейчас. Немедленно. Мерзость. Предатель. Ненавижу.
Кинжал с пояса словно бы сам скользнул в ладонь. Даже если у меня нет магии – он не успеет увернуться! Мной движет ненависть, стремительная, как снежный обвал в горах. Смертоносная, как зияющая дыра проруби. Убить. Убить за одну секунду, сию секунду, уничтожить эту тварь, увидеть, как погаснут алые глаза...
У Зелля не алые глаза.
Что это? Какой-то голос, словно пытающийся пробиться ко мне сквозь ледяную корку ненависти. Зачем он? Заткнись, голос, иди к гоблинам, к Рее, куда хочешь. Не мешай. Я привстала на колени для удара. Темный силуэт не шевельнулся. Вокруг громоздились валуны, горбатые, огромные, похожие на уродливых зверей, припавших к земле, сложивших рваные крылья.
У Зелля не алые глаза.
Две черных горгульи, Обида и Месть… Чьи это слова?
Камни, выглядящие как искореженные фигуры монстров.
Ненависть. Холодный ком вместо сердца. Убить.
Слабый звук, словно тающий в пустоте.
Где я? Кто я? Что я делаю?
Убить!
Нет.
Убить! Убей сейчас, давай, нанеси удар, ну!
Нет!
Кажется, я с силой втянула в себя воздух. А потом сделала единственное, что могла – впилась зубами себе в руку, сжимающую кинжал. В запястье. Со всей силы.
Ууууййй, больно-то каааак! Ух и острые у меня зубы! Кинжал отлетел куда-то в сторону. В глазах потемнело, хотя, казалось бы, куда уж темнее – оказывается, было куда. Светлое пятно костра померкло.
– Нэк! Нэк, очнись! Нэк!
Кто-то тряс меня. Ледяная корка пошла трещинами, разлетелась на тысячу осколков. В уши хлынули звуки: шум ветра, потрескивание веток в костре,
Виски взорвались болью. Пресветлые боги... Кажется, я жива. Даже странно, после такого-то... после такого, наверное, положено только под Реиным плащом в себя приходить.
Поймать дыхание удалось не сразу. В глазах постепенно переставало мерцать и плыть, сердце трепыхалось как сумасшедшее. Ныла рука, однако, замечательно я кусаюсь, надо запомнить на будущее. Меня колотила дрожь, как будто только что пришлось вылезти из холодной воды.
Я живая. Меня помнят. Можно будет вернуться в Пристань. Ноги по-прежнему не чувствовались, видимо, затекли. Почему я до сих пор не упала?
...Ой.
Зрение наконец обрело четкость, а вместе с ним вернулось и осязание. Меня держал за плечи Зелль, стоя рядом на коленях, и, кажется, если бы не он – я бы обмякшей тряпкой осела на землю. Наверное, учитывая, что я только что кинжалом тут размахивала, такая слабость и к лучшему. Через его плечо я видела мерно горящий костер, кучу хвороста, ночное небо, усыпанное звездами.
Кто-то тут секунду назад, кажется, замерзал? Ха! Теперь меня бросило в жар. Рея всемилостивая, что же это было? Что я тут едва не натворила? И, главное, что Зелль в списке людей «те, кому я позволила бы видеть мою слабость» был на предпоследнем месте, на последнем – Лиарра. Лиарра бы меня, наверное, просто испепелила, не думая.
Так. Ладно, надо что-то сказать. Рот открыть получилось не сразу, но получилось. Язык был тяжелым и неподъемным, как огромный том учебника по древним рунам.
– Я в порядке, – голос был хриплым, словно его владелица всю ночь распевала песни, хором со всем классом, «кто кого переорет». По крайней мере это был мой голос. – Можно отпускать. Правда.
– Ты уверена? – уточнил Зелль, все еще не двигаясь с места.
– Да, – в глотке пересохло, и я закашлялась. Маг выпустил мои плечи. Ноги кололо тысячью маленьких иголочек.
– На, – Зелль протянул мне флягу с водой. Я жадно отхлебнула и опять закашлялась. Маг ждал, не сводя с меня пытливого взгляда светло-серых глаз.
– Серые, – пробормотала я и снова уткнулась во флягу. – Серые. Не алые.
– Чего?
– Не важно.
– Нэк, что случилось?
Зубы, вроде, перестали стучать о горлышко фляги. Руки не дрожали; почти не дрожали.
– Мне приснился сон. Страшный сон. В нем, знаешь, меня почти убедили... почти убедили тебя убить. Очень, надо сказать, хорошо убеждали. Убедительно, – поняв, что на данный момент связное выражение мыслей – не мой конек, я снова уткнулась во флягу. Пытаясь спрятаться за ней, поискала взглядом кинжал, нашла – короткий острый ножик валялся неподалеку, поблескивая в свете костра. Хорошо, что не улетел далеко, тогда разве что утром отыскался бы... Потянулась к нему – и отдернула руку.