Ключ
Шрифт:
***
Отец Ассикакий сладко причмокнул и, довольно улыбнувшись, нежно приобнял золотистый свиной окорок. Ммм, копчененький, с розмарином и фенхелем. Дааа! И пивко с пеной! Ячменное, свежее и вкус такой приятный, хлебный! Такое только у них в обители и варят! Ассикакий вновь сидел в просторной светлой трапезной, расцвеченной цветными витражами стрельчатых окон. В монастыре день Светлой Максии - праздничный стол ломится от всевозможных яств и вин: тут и гуси, фаршированные грибами и сыром, и стерлядочка под сметанным соусом, и перепелочки в вине припущенные... А на десерт
– Святой отец!!! Святой отец!!!
– Ассикакия нещадно затрясли. Исчезли и гуси, и стерлядочки, и перепелки, даже окорок куда-то уплыл. Святой отец потянулся к нему, желая ухватить хоть то малое, что еще осталось, но вместо этого его пальцы наткнулись на серую мешковину монашеской ризы. Тьфу ты, Бессово отродье!
– Натасий!! Что опять стряслось??
– помощник настоятеля сердито нахмурился, натягивая на себя меховое одеяло, подаренное прихожанами.
– Святой отец, я должен покаяться!
– монах рухнул на землю. Ассикакий удивленно посмотрел на его лысеющую макушку и, чуть помедлив, ответил:
– Ну-у... кайся.
– Святой отец, я был не прав, простите меня!!
– запричитал монах, вцепившись в край одеяла.
– Я оговорил одного человека! Простите меня!! Он совсем не такой! Он хороший!! Прошу оставьте его!!
– Хорошо-хорошо!
– торопливо ответил Ассикакий, вырывая у него одеяло.
– Я прощаю тебя! Прощаю!!
– он несколько раз нарисовал в воздухе руну благословления и подал руку. Натасий смачно чмокнул ее и судорожно держа, продолжал каяться.
– Ясно-ясно, - соврал святой отец, пытаясь высвободить руку.
– Но я пока так и не понял, про кого ты говоришь.
– Как??
– Натасий на мгновенье оторопел, выпустив руку помощника настоятеля, которую тот тут же убрал в рукава.
– Тот детина, которого вы хотели... то есть я хотел, а вы мне уступили... Ну тот бородач, который должен остаться в Марьце.
– Ааа!
– воскликнул Ассикакий.
– Вот ты о ком! Не волнуйся. Я подумал и решил, что погорячился. Парень он хороший, работящий, нам в обители как раз такие нужны!
Натасий засветился, как золотое блюдо в шкафу настоятеля.
– Спасибо! Спасибо! Спасибо!!!
– монах опять полез к Ассикакию. Облобызать, так сказать, в знак благодарности. Но святой отец жестом остановил его:
– Стой, брат. Вспомни, чему нас учит Максия! Не достаточно выпросить прощенья у священника! Пойди и покайся перед тем, кого очернил. И если он тебя простит - тогда и Светлая Максия простит.
– Верно, - брат Натасий торопливо стал подниматься с колен, чуть не запутавшись в складках своих.
– Вот сейчас пойду и расскажу ему все!
– Иди-иди, - подбодрил его Ассикакий, зевая и кутаясь в одеяло в надежде, что окорок и пиво недалеко уплыли.
Мила сквозь сон почувствовала, как что-то сначала щекотало ухо, а затем ткнулось в него чем-то влажным.
– Дымка!
– девушка неприязненно повела плечом, но открывать глаза отказалась.
Лошадь обиженно фыркнула и вновь принялась пощипывать траву. Но вскоре девушка
– Вот ведь вредная скотина!!
– не выдержала Мила и села.
– Ну что ты хочешь??
– П-п-простите меня!
– промямлил Натасий.
– Ооой...
– Мила была удивлена и вместе с тем растерянна. Она ведь собиралась разобраться с ним, но кажется, проспала. Он сам к ней пришел.
– Брат Натасий, что вы тут делаете?
Краем глаза девушка заметила, что Лесс, Грай и Эрион тоже проснулись, но вот вставать не торопились, так и лежали, прикрыв глаза и старательно посапывая. Эльф даже всхрапнул для достоверности. Но монаху было наплевать на них, он явно был чем-то напуган.
– Ээээ, - протянул Натасий, пытаясь вспомнить имя бородача, но в голову как назло ничего не приходило, - ...сын мой, я пришел к тебе, чтобы испросить прощения. Прости меня, если сможешь.
Мила аж оторопела от такого заявления:
– Но за что же, брат Натасий??
– Я...я поступил недостойно... Должно быть Бесс нашептал мне это... Я не желал, чтобы ты стал послушником монастыря, хотел оставить тебя прямо в Марьце...
– Вот как?
– на рябом простодушном лице бородача появилось выражение детской обиды. Большие, глуповатые глаза смотрели на него с коровьей грустью. Монах почувствовал себя еще гаже, теперь не только животный страх, но и совесть требовали, чтобы он рассказал ему всю правду.
– Да, прости меня, пожалуйста! Я служитель Максии и не должен был так поступать. Она так мне и сказала...
– Кто? Сама Светлая Максия??
– удивилась Мила и тихонько принюхалась. Вдруг у возничих пропала бутыль с бормотухой? Но брат Натасий был абсолютно трезв, несмотря на трясущиеся руки.
– Да, она самая! Но прежде... Сначала ко мне во сне приходил демон с горящими, будто раскаленные угли, глазами и клыками как у дикого зверя. Он грозился утопить нас в море, если мы не возьмем на корабль всех, кто попросится. Великий страх вселился в меня, но в руке у меня был посох, я с ним даже во сне не расстаюсь! И стал я этим посохом в воздухе защитные руны творить, да видать, заехал случайно тому демону в лоб.
"Спящие" медленно-медленно накрылись одеялами. Два из трех одеял, тихонько трясясь, сдавленно захрюкали-захрапели, а из-под третьего донеслось чуть слышное ворчание. Но брат Натасий был так увлечен, что даже не заметил этого.
– Он как взвоет, зашипит, замечется! Когда демон исчез, я очнулся на поляне в лесочке. Я и раньше во сне ходил и решил, что это просто дурной сон. Помолился я Максии и вернулся к обозам, вновь улегся спать, но стоило мне только сомкнуть глаза, как опять оказался на той же поляне в лесу. Явился мне дух неупокоенный, весь такой белесый, прозрачный, а вместо глаз чернота. Он был страшно зол и грозил мне расправой неминуемой, если я хоть кого-нибудь оставлю в Марьце, но я стал истово молиться Светлой Максия и он не приблизился ко мне. Походил-походил вокруг меня, потом матюгнулся и куда-то пропал.