Ключевые 7 радикалов. Человек 2.0: как понять, принять, наладить взаимодействие
Шрифт:
Способность гипертимов в кратчайший срок стать своим в любой группе и, затем, взять на себя функцию связующего звена между самыми разными людьми, подчас диаметрально не совпадающими друг с другом, является их важнейшим социально значимым свойством.
Внешние признаки гипертимного радикала. Напомню: специфического гипертимного телосложения не существует. Гипертимная стилистика оформления внешности – это тяготение к одежде
Согласен, представить себе человека на пляже, в плавках, в купальном костюме – не трудно. Шорты, майка, рубашка навыпуск с расстегнутыми «до пупа» пуговицами, шлёпанцы на босу ногу – это очевидные варианты одежды для отдыха, притягательные для гипертимов. Сам отдых их влечёт, что уж там говорить! «Потехе – время, делу – час», – их девиз.
А что в офисе? Там, где есть установленный дресс-код? Как там проявляется гипертимный радикал?
Расстегнутый ворот и закатанные рукава деловой рубашки, развязанный и снятый с шеи галстук, пиджак (или жакет), сброшенный с плеч и помещённый на спинку стула, – это примеры проявлений гипертимности там, где безграничная вольность недопустима.
Ещё один признак гипертимного радикала в оформлении внешности – торопливая небрежность: посадил пятно на одежду, облился чем-то, спеша куда-то, мимоходом испачкался в краске, в побелке, вытер мокрые руки о… занавеску или скатерть. Наплевать! И так сойдёт. Увы, подобные проявления узнаваемы.
Гипертимная небрежность отличается от хронической неряшливости шизоида примерно, как случайная описка, оговорка отличается от безграмотности.
Легко заметить – легко устранить. У этих явлений совершенно разные корни: гипертим вечно в движении, он – торопыга, ему обращать внимание на мелочи (и условности) некогда. Шизоид грязен и неряшлив, потому что запускает себя, устраняется из социума. Это почти философия: «я и внешне иной».
Впрочем, гипертим тоже мало зависит от чужих оценок. Ему всё равно, как он выглядит, во что одет. И в сенаторском костюме, и в промасленном комбинезоне, и в «дерюжке» он будет одинаково смешлив, самоуверен и общителен.
И ещё: гипертим свободно чувствует себя в чужом. В чужой одежде, в чужом доме, в чужой стране. Он гибок и очень быстро осваивается. И у него нет моральных ограничений, которые стесняли бы его, доставляли ему неудобства.
Рассказывают, как двое молодых людей, приятелей – он и она – гуляли по Ленинграду (это было ещё в советские времена) морозным зимним вечером. Они возвращались то ли из гостей, то ли из театра. На ногах девушки были тонкие колготки и не по-зимнему лёгкая обувь.
Она быстро замёрзла, и когда ей стало от этого совсем уж неуютно, окинула взглядом своего спутника (с которым, к слову сказать, не была в близких отношениях) и спросила его: «Ты в кальсонах?» – «Что?» – «Под брюками у тебя кальсоны?» – «Да, а в чём дело?» – «Тогда снимай брюки. Мне очень холодно». Мужчина тут же, в самом центре города (на Марсовом поле) снял с себя штаны, отдал их приятельнице, она их поспешно натянула на ноги и побежала к себе домой. Молодой человек запахнул пальто и в одних подштанниках, не смущаясь, пошел дальше. Да уж, это по-гипертимному.
Любопытно сравнить
Второй – инженер Щукин, став жертвой своей шизоидной неловкости, нерациональности, оказался голым на лестничной площадке, перед запертой дверью квартиры. Жалкий, деморализованный, он сидел на лестнице и плакал, мысленно расставаясь с жизнью.
В этом варианте поведения угадывается, кроме уже отмеченной шизоидности, истероидность (как зависимость от мнения окружающих: «Боже! Что они подумают и скажут, увидев меня голым!») и тревожность (паралич воли и рассудка в стрессовой ситуации). Как видите, разница впечатляющая.
Пространство, принадлежащее гипертиму, больше всего напоминает вокзал, перевалочный пункт. Там постоянно кто-то находится. Эти люди, подчас, незнакомы между собой и лишь догадываются, кому принадлежит квартира. Сам хозяин дома бывает редко и заглядывает туда ненадолго, мимоходом.
Как-то с приятелем-гипертимом я улетал в командировку. Рейс задерживался, пришлось несколько часов просидеть без дела в аэропорту. В конце концов, диспетчер объявил, что интересующий нас рейс вообще отменяется в этот день, а поскольку он и по расписанию-то летал только по нечётным числам, то это означало, что потеряны будут, как минимум, два дня.
С тяжёлым чувством несделанного дела я направился домой. Мой приятель тоже собрался к себе – благо он жил неподалёку от аэропорта – но не один, а в сопровождении целой компании.
Пока я скучал, он успел перезнакомиться со всеми пассажирами нашего рейса, а когда стало ясно, что мы никуда не летим, убедил многих из них поехать к нему домой.
«Я один в трёхкомнатной квартире – всем места хватит!» – весело и призывно кричал он. Человек пятнадцать согласились на это предложение. Я видел, как они забрались в автобус и, радостно гомоня, поехали обживать московскую квартиру человека, три часа назад им совершенно незнакомого.
На следующий день приятель позвонил мне, чтобы узнать о моих планах. «Ты из дома звонишь?» – спросил я его (это было ещё до эры мобильных телефонов). «Нет, – ответил мне бодрый голос. – Я ночевал у подруги. Сейчас звоню от неё». – «А как же люди в твоей квартире?!» – «Они всё ещё там. Я вчера оставил их и попросил, чтобы они закрыли дверь, когда будут уходить, и ключи чтобы привезли в аэропорт. А что, всё равно ведь вместе полетим».
Так гипертим превращает обитаемое им пространство в проходной двор.