Книга цены
Шрифт:
– Фома, - Серо-голубые глаза Януша в очередной раз вырвали из реальности, - я вижу твою печаль и разочарование. Да, ты верил существу, которое считал достойным этой веры. Ты был добр, милосерден, как и подобает святому праведнику, и нет твоей вины в том, что милосердие твое обмануто. Но я хотел бы поговорить с тобой об одном деле… очень важном деле.
Дружелюбно протянутая рука. Почему же так неприятно касаться ее? Но и отступить нельзя, Януш ждет, улыбается, взгляд безмятежен.
Вечером Фома записал: «Прихожу к печальному выводу, что я слаб и труслив, в противном случае
Рубеус
Ужин проходил в обстановке весьма и весьма торжественной. Искривленное зеркалами и декоративными арками пространство зала. Длинный, словно Волчий перевал, стол под снегами белой скатерти, массивный хрусталь, раздраженно рассеивавший свет. Обилие блюд и обилие вин.
Марек улыбчивый, гостеприимный и разговорчивый. Карл пытался соответствовать, но… впервые Рубеус видел своего противника настолько слабым, даже беспомощным. На ехидные замечания Марека Карл огрызался, но делал это как-то… неубедительно. Понять бы еще, настоящее это или очередная игра. Наконец, Мареку надоела забава, и Диктатор обратил внимание на Рубеуса.
– Ну и как тебе Орлиное гнездо?
– Внушает уважение.
– Слышишь, Карл? Внушает уважение… до чего милая формулировка. А он у тебя неразговорчивый однако.
– Стесняется, - буркнул Карл, делая вид, что всецело сосредоточен на еде.
– Надо же… а я и не предполагал, что Хранитель может страдать таким недостатком, как стеснительность.
– Страдать?
– переспросил Карл.
– О да, пострадать он любит, главное, чтобы повод достойный. Правда? И вилку оставь в покое, она ни в чем не виновата, нечего ее штопором закручивать.
Рубеус, испытывая некоторое запоздалое чувство стыда, отложил изувеченную вилку в сторону. Марек весело рассмеялся:
– А я погляжу, вы друг друга любите… прямо даже завидно как-то. Но нелогично. Хотя, как показал опыт, довольно эффективно.
– Марек аккуратно разгладил складки на кружевной салфетке, затем поправил манжеты, галстук. В парадном зале воцарилась нервная тишина, нарушаемая лишь легким позвякиванием хрустальных подвесок на люстре. Черт, с каждым часом Рубеусу нравилось здесь все меньше и меньше, и вообще появилось желание вернуться в Хельмсдорф, где все ясно и понятно.
– К Хранителю Севера у меня имеется небольшая просьба… - теперь голос Диктатора сух и деловит, ни намека на язвительность либо насмешку.
– Западная Директория временно осталась без присмотра, так вот, я хотел бы, чтобы ты принял два участка, соседних с твоим регионом. Участки хорошие, пара заводов, военные базы, ну и человеческие поселения, хотя это второстепенный фактор. Ну так как?
Отказаться? Рубеусу совершенно не хотелось возиться с чужими участками, тем более, когда в своем регионе только-только начало
– Всецело в твоем распоряжении.
– И правильно.
– Марек довольно улыбнулся.
– Остались кой какие мелочи… формальность, но все-таки, и можешь быть свободен. Ну, относительно свободен, конечно. Абсолютная свобода - это абсолютная чушь. Правда, Карл?
Вице-диктатор пожал плечами, непонятно было, согласен он с данным утверждением, или же просто спорить лень. Марек торопливо, точно вспомнил вдруг о сверхсрочном деле, допил вино и, встав из-за стола, произнес:
– Ладно, прощаться пока не буду, на закате встретимся. Карл, будь любезен, объясни нашему юному другу, что от него потребуется.
– Вот же урод моральный, - пробормотал Карл, когда за Диктатором закрылась дверь.
– Не знаю, как ты, а я наелся.
Сине-серебристая комната была единственным местом в замке, где Рубеус чувствовал себя если не уютно, то хотя бы спокойно. За открытыми ставнями обнаружился широкий карниз, переходящий в длинный каменный язык, нависавший над черной пропастью. Смутные силуэты горных вершин, редкие звезды, бледнеющее небо… скоро рассвет.
– Любуешься?
– Карл вошел, как обычно, без приглашения. Подойдя к окну, выглянул наружу, и заметил.
– Ничего пейзаж. Она любила на карнизе сидеть, заберется на самый край и сидит, когда читает, когда просто…
– Знаю. Снизу видно было, только мы думали, что она - призрак.
– А… - Карл отошел от окна и нажал на кнопку, закрывающую ставни.
– Призрак… похоже. Ну да, я же потом запретил ей. Бойцы должны сражаться, а не мечтать. Ладно, это все лирика, теперь давай о реальности, сразу скажу, она тебе не понравится, но либо ты сделаешь то, что хочет Марек, либо… труп. Расклад понятен?
– Более чем. И о какой такой формальности шла речь?
Нехорошее предчувствие поселилось с того самого момента, как Марек упомянул об этой самой формальности.
– Охота.
– Карл смахнул невидимую пыль со стеклянного столика, подбросил на ладони браслеты и, отложив в сторону, повторил.
– Всего лишь охота… Дат Каор. Помнишь, что это такое?
– Нет.
– Не помнишь? Или сразу отказываешься? Ну да, с тебя станется… послушай, Марек не требует соблюдения всех правил, и скажи за это спасибо.
– Кому?
– Мне, Мареку, Господу Богу! Какая разница. Главное, что у тебя есть возможность избавить жертву от ненужных мучений, а это, поверь, очень много.
– Я не могу…
– Чего ты не можешь? Найти? Или убить?
– Карл разговаривал, отвернувшись к стене.
– А теперь давай, вспомни, скольких ты уже убил? Человек тридцать наберется? Чуть больше, чуть меньше…
– Это другое.
– Неужели? И в чем же различие? Время у тебя до заката, либо да, либо нет. Только, запомни, Марек отказа не примет. А от того, что ты к своим тридцати трупам добавишь еще один, ничего не изменится. Уговаривать я не буду, надоело. Пора самому начинать думать.