Книга десяти заповедей
Шрифт:
Владимир, наклонив набок голову, посмотрел на них и медленно двинулся в их сторону. Остановившись прямо за их спинами, он нарочито громко произнёс:
– Кстати!
Это «кстати» заставило похолодеть людей, находившихся поблизости. Теряя волю, они, как один остановились и обернулись на говорящего.
– Педофилов надо кастрировать! Вот, например, этому усатому, надо яйца отрезать! Как, вы мне скажите, можно насиловать свою шестилетнюю дочь?!
Женщина вздрогнула, как от удара. Кровь отхлынула от её лица, а в глазах промелькнуло понимание чего-то страшного, уже давно беспокоившего её. Всё то, что ей казалось раньше странным и подозрительным, в этот миг оказалось
– Дочка, где моя дочка?!
Женщину развернули и подтолкнули туда, где человек с пустыми глазницами о чём-то ласково разговаривал с девочкой. Малышку не пугали его пустые глазницы, скорее всего она их не видела, так как, улыбаясь, но слегка отстранённо, смотрела прямо ему в лицо. Владимир вложил ладошку дочки в руку матери и тихо сказал:
– Я стёр её плохие воспоминания. Теперь она будет жить с чистого листа. Уезжай к своему брату. Он – хороший человек. Он позаботится о вас.
Женщина поцеловала его руку. Слезы благодарности и радости, смешанные с чувством стыда, душили её. Но она подавляла их в себе, стараясь не напугать дочку. Она крепко прижала малышку к себе, вдыхая родной запах, взяла её на руки, словно маленькую, и, не оглядываясь, ушла.
Владимир подошёл к стонущему на полу мужчине, возле которого на коленях стоял молодой доктор и что-то говорил ему. Похлопав врача по плечу, с очень серьёзным выражением лица пророк сказал:
– Уважаемый! Вы, когда яйца будете отрезать, не забудьте пришить их потом обратно, а то воровство получится. Всего хорошего! Удачной операции!
Прежде, чем покинуть больницу, Владимир попросил Карима принести ему белую одежду.
– Белое, – сказал он юноше, записывающему размеры, – это символ очищения, освобождения от старого, греховного. Это подъем на новый уровень духовности. Белый цвет олицетворяет божественную силу. Бог избрал меня, чтобы найти его заветы и отдать людям. И я исполню волю его. А теперь иди, мне нужно помолиться.
Он выпроводил Карима за дверь и встал на колени возле кровати, положив руки на одеяло:
– Бог мой! Отец мой! Я слушаю тебя!
После обеда Владимир и сопровождающие его Карим и Лиза шли по улице в сторону делового центра города. Юноша и девушка не смогли ответить отказом на предложение нового знакомого:
– Ну, а вы, друзья мои, конечно, пойдёте со мной, чтобы первыми увидеть десять заповедей, перстом Божьим написанным! Да?!
Молодые люди послушно закивали головами, забыв о том, что девушке пора уезжать домой в Россию, а молодому человеку – помогать отцу на базаре.
Владимир выглядел великолепно в белоснежной рубашке, хлопковых брюках молочного цвета и белых мокасинах. Он был радостен и возбуждён, с интересом заглядывал в лица людям, попадающимся на пути. Те испуганно сторонились мужчины, отводя взгляды от его безглазого лица. Владимира это не смущало, казалось, он даже забавлялся тем, что видел в прохожих. Он часто восклицал:
– Вон оно как! Да
Через какое-то время он нашёл, что искал, в старом каменном здании. Это была небольшая типография.
Повернувшись к молодым людям, Владимир поручил им собрать вещи для предстоящего похода:
– Пойдём пешком! Ночевать будем в пустыне. Для это понадобятся палатки. Лиза, купи еду и воду в расчете на три дня. Карим, достань спальные мешки, фонари, зажигалку. Ну, и остальное… Подумай сам. Итак, друзья, даю вам ровно сутки на сборы. Встречаемся возле моей гостиницы завтра в шестнадцать часов.
Владимир исчез за дверями типографии. Молодые люди растерянно переглянулись, пожали плечами и разошлись. В вестибюле типографии особенного посетителя окликнул охранник, вежливо интересуясь, чем он может быть ему полезен. Владимир остановил его жестом и сказал:
– Не беспокойтесь! Я сам найду дорогу к вашему шефу. Он ждёт меня.
Служащий опустился обратно на стул, испытывая искреннюю жалость к инвалиду. А вот на молоденькую секретаршу безглазое лицо произвело совсем другое впечатление. Её скучающее личико исказили ужас и отвращение. Она открыла рот, чтобы сказать заготовленную для незваных посетителей фразу, но Владимир перебил её:
– Не нужно говорить, что шеф занят. Я вижу, что он играет на своём смартфоне, мучаясь от скуки, как и вы, милочка!
Молодая женщина оскорбленно поджала ярко накрашенные губы, неопределенно хмыкнула и пошла докладывать о визитере, а Владимир, нетерпеливо постукивая костяшками пальцев по столешнице, оглядел кабинет.
Через минуту в дверях показался маленький кругленький мужчина средних лет. Он на всякий случай изобразил на лице ослепительную улыбку, услужливо поклонился и подал слепому руку:
– Эйтан Леви к вашим услугам!
Владимир подал руку и принял приглашение пройти в кабинет:
– Господин, э… – протянул Леви, усаживаясь в чёрное кожаное кресло.
– Царёв, – представился Владимир.
– Итак, господин Царёв, чем я могу быть вам полезен?
Русский достал из портфеля исписанные листы бумаги:
– Необходимо издать в таком же виде и в той же последовательности, как здесь написано. Просто сфотографируйте и сверстайте. Обложка должна быть кожаной, белого цвета. А вот и название, – он протянул первый лист бумаги, – первый экземпляр просто переплетите, как есть. И, естественно, срочно! Прямо сейчас и начинайте!
Эйтан осторожно взял протянутую стопку листов и пробежал по ним глазами. Лицо его не изменилось, хотя в голове мелькнула мысль, что этот, непонятно на каком языке, текст похож на записки сумасшедшего. Мелькнула и тотчас погасла, убитая «взглядом» слепого. Леви похолодел, почувствовав, что русский «смотрит» на него неодобрительно. Каким образом «смотрит» человек без глаз, было неважно. Он реально ощущал его внимательный, изучающий «взгляд». Словно глаза русского не вытекли, как было известно из газет, а переместились внутрь головы, за красно-бурые куски плоти.
Вспотев от ужаса воображаемой картины, Леви стал торопливо задавать вопросы относительно издания книги. Делая пометки в блокноте, Эйтан осведомился:
– Какой вид оплаты вы выберите?
Владимир, откинувшись на стуле, криво усмехнулся, а потом вкрадчивым голосом переспросил:
– Вы что-то сказали о деньгах? Это вы мне должны, дорогой! Полтора года назад, солнечным мартовским днем, с вами что-то произошло… Комната трехзвездочного отеля, номер тридцать пять… Продолжать?
Лицо толстяка стало желтеть, приобретая восковой цвет. Он тяжело задышал, промычал что-то и замотал головой из стороны в сторону.