Книга о Боге
Шрифт:
Я и не знал, что дочь читала «Вероучительницу», ведь она была неверующей и не являлась сторонницей учения Тэнри. Ее решение на собственном опыте испытать правильность указаний Мики Накаяма относительно родов было выше моего понимания.
На следующий месяц (ноябрь) было намечено открытие Международной конференции японоведов в Киото, инициатором которого был возглавляемый мной японский ПЕН-клуб. Через международный ПЕН-клуб я подбирал участников для этой конференции. В середине октября я получил весьма сердечное послание от председателя южнокорейского ПЕН-клуба, в котором он писал, что получил уведомление от правительства об отказе участвовать в конференции, и просил, чтобы в Корею срочно приехал полномочный представитель японского ПЕН-клуба, встретился бы с представителями правительства
В сеульском аэропорту меня встретили дочь с зятем. Беременности ее заметно не было. Радуясь встрече, я хотел было передать сумку стоявшему за заграждением зятю и выйти, но меня остановил таможенник и заявил, что у меня есть журнал, запрещенный для ввоза в страну. Речь шла о еженедельнике «Асахи», который мне сунул кто-то из членов клуба, пришедших в аэропорт Ханэда меня проводить, — мол, журнал только что вышел, прочтете в самолете и выбросите. Однако я так и не успел его просмотреть, рассеянно скрутил в трубку и держал в руке, когда выходил из самолета в Сеуле. Оказалось, что в этом еженедельнике была статья, порочащая Южную Корею, и только что, утром, его запретила цензура, поэтому меня подвергли строжайшему досмотру, желая узнать, нет ли у меня таких журналов и в сумке…
«Да, несладко жить в Корее», — подумал я и проникся сочувствием к дочери с зятем. Я почувствовал себя в безопасности, только оказавшись в их квартире в доме на территории американского сеттльмента.
Что касается официальной цели моего визита в Корею, то благодаря содействию зятя я на следующее же утро получил аудиенцию у одного из высокопоставленных корейских чиновников и за какой-то час сумел уладить дело. Провожая меня, чиновник пожал мне руку, улыбнулся и сказал:
— В Корее нет ни одного специалиста по Японии, но вся интеллигенция настроена по отношению к японской культуре чрезвычайно критически. Не знаю, понравится ли вам, если члены нашего ПЕН-клуба на вашей конференции будут ругать японскую культуру?
Покончив с основным своим делом, я должен был сразу же возвращаться домой, но по разным причинам задержался еще дня на четыре и все эти дни жил у дочери. Как-то, когда мы остались с ней наедине, я сказал ей, что мать беспокоится из-за ее беременности и очень просит ее рожать в Японии. Дочь засмеялась и рассказала мне забавную историю. Оказывается, когда она вернулась из Парижа, поставив перед собой цель — лучше узнать Японию, то прежде всего обратилась за советом к профессору А., преподававшему у них в училище философию. Профессор рекомендовал ей для прочтения четыре книги, одной из которых была «Вероучительница», причем профессор сказал, что эту книгу можно рассматривать просто как описание одной женской судьбы. Рэйко внимательно ознакомилась со всеми четырьмя произведениями, нашла в них много для себя поучительного, но довольно быстро о них забыла. И только поняв, что беременна, внезапно вспомнила прочитанное. Героиня «Вероучительницы» была женой мирного землевладельца из провинции Ямато, но, испытав в сорокалетием возрасте божественное наитие, стала, повинуясь указаниям Бога, служить людям, бросила дои, семью, земельные владения и опустилась на самое дно нищеты. Люди презирали ее, одни говорили, что ее заморочили лисы, другие называли помешанной. Когда через пятнадцать или шестнадцать лет ее замужняя дочь, согласно тогдашнему обычаю, вернулась рожать в отчий дом, то обнаружила на его месте жалкую лачугу, где негде было даже лечь. Вероучительница заставляла дочь до самых схваток работать без всяких поблажек, утверждая, что роды — это не болезнь, а признак великолепного здоровья и надо не бояться, а радоваться. А на следующий день после родов не только не разрешила ей лечь, но еще и заставила стирать… Именно поэтому ее стали
Вот почему моя дочь была совершенно спокойна, она считала, что роды — это не болезнь, а естественное явление, и только по настоянию волновавшегося за нее мужа показалась известному американскому профессору Д. из клиники акушерства и гинекологии, которого рекомендовал начальник мужа. После тщательного осмотра профессор Д. успокоил супругов, сказав, что беременность протекает нормально, что роды — это не болезнь, а обычное физиологическое явление, поэтому, при отсутствии патологии, можно не менять привычного образа жизни. Достаточно раз в месяц приходить к нему на осмотр. По его словам, рожать ей предстояло в конце января, до этого времени можно жить обычной жизнью, и только когда начнутся схватки, следует лечь в больницу. Если не будет никаких осложнений, уже на следующий день ее выпишут. Вот тут-то дочь и рассказала профессору, каких взглядов на роды придерживалась госпожа Вероучительница, и призналась, что всегда считала их суеверием, но он, улыбаясь, успокоил ее, сказав, что его предписания основаны на результатах новейших медицинских исследований, поэтому никаких причин для тревоги нет.
В общем, дочь вовсе не собиралась ехать в Японию рожать и попросила меня убедить мать не беспокоиться за нее. Еще она сказала, что обо всем необходимом для грудного младенца позаботятся в клинике профессора Д., поэтому присылать из Японии ничего не нужно.
23 января следующего года часов в десять утра из Сеула позвонил зять и сообщил, что около восьми часов утра у дочери начались схватки, поэтому они сразу же отправились в клинику Д. и профессор, осмотрев ее, сказал, что роды начнутся вечером, но волноваться нечего, потому что никакой патологии нет, после чего зять уехал, оставив дочь в клинике.
Мы, конечно, очень волновались, но в два часа снова позвонил зять и сказал, что вскоре после полудня родилась девочка. Роды были легкими, и мать и ребенок чувствуют себя прекрасно, профессор Д. всем доволен, так что никаких оснований для беспокойства нет.
— В Англии считается, что ребенок, родившийся в воскресенье, станет отрадой родителей, — бодро добавил он, — сегодня как раз воскресенье, наверное, именно поэтому мне и удалось так быстро до вас дозвониться.
— Значит, зять говорит, ребенок, родившийся в воскресенье, станет отрадой родителей? Он долго учился в Оксфорде, потому и верит английским поговоркам, — явно успокоившись, заметила жена.
Через два дня, во вторник, позвонила сама дочь:
— Сегодня утром нас выписали из клиники, и муж со спокойным сердцем отправился на службу… Профессор Д. ручается, что у меня все в порядке, уже с воскресного ужина я ем обычную еду, не беспокойтесь. Несколько дней ко мне будет приходить медсестра из клиники, чтобы купать ребенка. Да и наша домработница вырастила четверых, так что мы прекрасно справимся, не волнуйтесь. По всем вопросам, связанным с уходом за ребенком, мне будут давать подробные инструкции в клинике. К тому же девочка очень спокойная, с ней никаких хлопот…
Жена была так удивлена, что не сразу сообразила передать трубку мне, хотя я и стоял рядом, а тем временем связь прервалась.
— Ну вот, только она сказала: «Как там отец, здоров?» — и я собралась передать трубку тебе, как она отсоединилась. Все-то у нее ветер в голове…
И, смеясь, жена начала пересказывать мне разговор с дочерью.
Да, уже тринадцать лет прошло с того дня. С тех пор, разговаривая с дочерью и зятем, мы никогда не затрагивали вопросов веры и религии.
Характер работы зятя был таков, что они часто и подолгу жили за границей, но дочь писала нам примерно раз в десять дней, и ни разу в ее письмах не было и намека на беспокойство, недовольство, она никогда не жаловалась. И никогда не обременяла нас своими просьбами. Мне казалось, что она старается мужественно переносить все житейские тяготы. Но вот что странно: примерно с января нынешнего года я часто и довольно подробно писал дочери о том, что, с тех пор как услышал голос Бога-Родителя и начал писать «Улыбку Бога», у меня удивительным образом появился аппетит и я почувствовал себя совершенно здоровым, однако она никак на это не реагировала.