Книга о Человеке
Шрифт:
Днем она работала, а вечерами на протяжении многих лет, превозмогая усталость и сон, училась вместе с молодыми христианами, которые были моложе ее сына, в вечерней семинарии, чтобы стать пастором. И стала-таки в конце концов христианкой. Великая Природа это одобрила и, когда она закончила вечернюю семинарию, уготовила ей судьбу первой в Японии женщины-пастора.
К этому времени она уже была пережившей свой век старухой. Обычно в ее возрасте, как видно на примере ее прежних подруг, женщина становится противной каргой, с наслаждением мучающей невестку, или развалиной, кое-как доживающей свой век на попечении чужих людей в доме престарелых.
Вот почему, когда вы сказали, что
Но с тех пор, как несгибаемо честная женщина, ценой невероятных усилий, стала пастором, Великая Природа не оставляла ее своей заботой. Даровала ей небольшой приход и, освободив от поденной работы, дала возможность исполнять свой пастырский долг.
В качестве женщины-пастора она добилась замечательных успехов. Об этом можно судить, просмотрев ежемесячный бюллетень, который выпускает ее церковь.
Три воскресенья в месяц она служит в своей церкви, ставшей ее вторым домом, в течение недели читает лекции и выступает с миссионерскими посланиями в Токио, кроме того, ездит с проповедями по стране, посещая местные приходы и религиозные собрания.
Ее церковь находится на попечении ее старшего сына и дочери. Еще до того, как она поступила в вечернюю семинарию, старший сын окончил Токийский университет и, отклонив предложения многих фирм, устроился на временную работу, чтобы помочь семейному бюджету, а сейчас взял на себя управление церковью, в которой, кроме всего прочего, служит церковным музыкантом.
Ее единственная дочь, окончив университет, не рассталась с семьей и вместо матери взвалила на себя все заботы, связанные с ведением домашнего хозяйства, а с тех пор, как у матери появился приход, всячески помогает прихожанам и женскому объединению при церкви. И сын и дочь уже перевалили брачный возраст, оба холосты, обычная мать от этого страдала бы, но пастор Нобэ убеждена, что на все воля Господня, и не придает этому значения.
Число прихожан быстро возросло, по воскресеньям в церкви не протолкнуться, поэтому многие высказали желание построить новую церковь и стали ежемесячно собирать пожертвования в фонд строительства новой церкви. Судя по последним номерам церковного бюллетеня, в прошлом месяце на новое строительство пожертвовали двадцать семь человек и общая сумма достигла 188 700 иен.
Если так пойдет дальше, недалек тот день, когда церковь Нобэ обретет новое великолепное здание.
Я молча слушал то, что мне говорил Минору. Внезапно он обратился напрямую ко мне:
— Сэнсэй, вы рассказывали о том, как после войны, когда вы жили в Мисюку, Нобэ посетила вас и как она, держа на руках младенца, кормила его грудью. Этот младенец — ее второй сын, но ни в одном церковном бюллетене нет никаких сведений о нем. Мне показалось это странным, и я навел справки… Долгое время он работал ассистентом по истории в Токийском университете, а в этом году стал доцентом, женат и счастлив. Вам это известно?
— Тот младенец… стал доцентом в Токийском университете?.. Не знал. Я ведь его с тех пор не видел. Удивительно! Как же быстро пролетает наша жизнь!
— Сэнсэй, я бы хотел встретиться с Митико Нобэ, чтобы серьезно с ней поговорить и кое-что ей посоветовать. Возможно ли это?
— Вы же уже здесь встречались, так что, думаю, нет ничего проще. Но лучше, если при следующей встрече ты не будешь скрывать, что ты всемирно известный лингвист, это ее порадует.
— Всемирно известный лингвист? Кто вам сказал?
— До сегодняшнего утра я этого не знал, но утром мой друг Жак, пребывающий
— У вас есть какой-то тайный источник информации?.. Вот уж чего не мог предположить… Это я должен извиниться перед вами.
— Но если можно, расскажи, что ты хочешь посоветовать Нобэ?
— Кажется, это было в тот день, когда расцвела глициния. Я был потрясен красотой цветов и, узнав, что вы как раз кстати находитесь в гостиной, хотел немедленно поделиться с вами своим восторгом. Вы беседовали с Нобэ и представили нас друг другу, рекомендовав меня как студента Токийского университета. И вдруг Нобэ, даже не спросив, чем я занимаюсь, набросилась на меня со своей проповедью, поучая, к чему должен стремиться юноша. Я оторопел от неожиданности. Она говорила минут двадцать, но я не мог уловить суть ее речи, только набор красивых слов, поэтому решил слушать ее как художественное пение, а сам при этом внимательно разглядывал ее… Элегантное платье, подобранная под цвет платья шляпка, в волосах седина. Пока я пытался сообразить, сколько ей — семьдесят, восемьдесят, проповедь закончилась, и она поспешно собралась уходить. Вы вышли ее проводить, я тоже направился в сад, но она, проходя мимо цветущих глициний, даже бровью не повела и удалилась энергичной походкой.
— Твоя беспощадная зоркость молодого ученого меня пугает.
— В тот раз вы сказали мне, что она писательница и единственная в Японии женщина-пастор. Когда я в Японии сталкиваюсь с каким-то необычным явлением, что бы это ни было, у меня возникает непреодолимое желание его изучить, и по этой своей дурной привычке, желая узнать о ней побольше, я надоедал вам в течение нескольких дней… А сам между тем дважды побывал на ее не то лекциях, не то проповедях. Она в течении почти что двух часов хорошо поставленным голосом произносила с кафедры красивую проповедь, но среди слушателей были одни женщины, несколько десятков человек… Сколько же из них пришло в поисках веры? В последние годы жизнь стала богатой, многие женщины могут позволить себе в будние дни встречаться с подругами и играть в гольф… Даже вошло в моду по воскресеньям устраивать соревнования с мужьями. А для тех женщин, что не имеют возможности играть в гольф, площадку для гольфа замещает зал, в котором она читает свои проповеди, только и всего. Просто диву даешься…
— Это все, что ты хочешь сообщить Нобэ?
— Нет, это мелочь… По милости Великой Природы она преуспела в качестве женщины-пастора и обрела счастье, тут никаких сомнений нет. Но растет ли при этом в Японии число христиан? Появилось множество самых странных, так называемых новых религий, люди совсем запутались. Вернуть их к подлинной вере — не в этом ли ее первейший долг? Мне бы хотелось, чтоб у людей разверзлись духовные очи… Вы не говорили ей об этом?
— Нет, виноват. Но даже если б и говорил, я произвожу впечатление человека, который ничего не смыслит в вере… Великая Природа как-нибудь сама разрешит эту проблему.
На это Минору почему-то не ответил. Мне тоже нечего было добавить.
Помолчав, Минору, точно вспомнив о чем-то, спросил:
— Деяния Великой Природы столь велики, что она имеет свой замысел относительно каждого человека, всех любя и никому не оказывая предпочтения, только не все об этом догадываются, так?
— Да, Великая Природа желает сделать счастливым каждого. Особенно в нынешнюю эпоху, эпоху Хэйсэй — «мира и равенства», Великая Природа постоянно обращается к людям, но люди ей не отвечают. Впрочем, некоторое время назад я заметил, что и сам ничем не лучше других, и пришел от этого в большое смятение.