Книга откровений
Шрифт:
Доски пола казались черными в полутьме, за стеклянной дверью едва проступали смутные очертания леса, который по цвету был на тон темнее, чем небо. С северо-востока дул ветер, но больше не раздавалось никаких звуков. Хотя была середина ночи, но Бутала, подумалось мне, наверняка не спит у себя наверху, сидя в кожаном кресле с рюмкой бренди на столике, под рукой. Может быть, рассматривает атлас, который я подарил ему, или пролистывает альбом с фотографиями татуированных мужчин. Единственное, что обнаруживает его присутствие в комнате, это дым от сигариллы, который
Когда я открыл глаза, было уже утро. Я зевнул и потянулся. Раздвинув стеклянные двери, вышел на террасу и облокотился на деревянные перила, глядя на деревья в саду и подставляя лицо влажному воздуху.
После завтрака я пошел прогуляться вдоль пляжа. Бродил, подняв воротник пальто и засунув руки в карманы. В спину мне дул порывистый ветер, причем такой сильный, что иногда я невольно начинал даже бежать, разбрасывая ногами песок, который оседал длинными, извивающимися, как змеи, линиями. Вокруг не было ни души. Конечно, все же зима. Справа от меня волны накатывали на берег, слышался глухой рокот, серые волны взрывались кремово-белой пеной…
Скрип ключа в замке, дверь моей камеры приоткрывается…
Я медленно опускаю ноги на пол. Сижу на краю кровати не двигаясь, стараясь не потревожить воспоминания о том, как я посетил комнаты, в которых когда-то жила Изабель. Если делать резкие движения, то все рассыплется, как кусочек дерева возрастом в пять тысяч лет, который вдруг вынесут на свет и воздух. Я чувствовал, как по всему телу разливается спокойствие, как будто меня погрузили в прохладную воду. Наверное, это было осознание того, что я уже не могу опускаться глубже, что уже достиг того места, того основания или скалы, на котором можно начинать строить.
В то утро меня привели в комнату для допросов, где уже были Снел, Питере и мой адвокат. Снел вытянул сигарету из пачки, лежавшей перед ним, и задумчиво постучал ею по золотой зажигалке. Адвокат наблюдал за ним с терпеливым выражением, что только подтвердило мое недоверие к нему.
– Вы бледны, - сказал Снел.
– Ничего. Я в порядке, - ответил я и сел за стол. Снел зажег сигарету и со вкусом затянулся.
– Боюсь, у меня плохие новости.
Я почувствовал, что горько улыбаюсь:
– Пришла беда - открывай ворота.
– Простите?
– Ничего, - сказал я, - продолжайте.
Снел сообщил, что судья, который опрашивал меня позавчера, нашел, что я не иду на контакт. Он рекомендовал оставить меня в предварительном заключении до суда, который состоится через два месяца. В своем отчете он отметил, что я представляю опасность для общества, так как могу повторно совершить подобное преступление.
Я начал смеяться. А начав, уже не мог остановиться, хотя видел, что это шокировало трех мужчин, сидевших за столом. Прошло не меньше минуты, прежде чем мне удалось взять себя в руки. Все еще всхлипывая, я извинился. Снел протянул мне бумажную салфетку. Я поблагодарил.
Полностью оправившись, я
– Мне можно сделать один телефонный звонок? Полицейский немного подумал, затем подал знак Питерсу, который шумно поднялся. Пока Питере отсутствовал, мой адвокат наклонился ко мне, его румяное лицо излучало обычное добродушие.
– Должен напомнить вам, что вы имеете право хранить молчание.
Конечно, он же не знал, что у меня в голове, но все равно его совет был не к месту и таким неподходящим, что я опять начал смеяться. Не смог удержаться. Адвокат сидел на стуле с выражением крайнего удивления.
Дверь открылась. Это был Питере с телефоном. Он воткнул штепсель в розетку внизу на стене и поставил аппарат передо мной.
– Мне нужен номер, - сказал я. Питере нахмурился.
– Какой номер?
– Мне нужен номер полицейского управления, - пояснил я, - на улице Марникстрат.
Питере повернулся к Снелу, который вытащил из внутреннего кармана пиджака черную записную книжку. Он перевернул несколько страниц, затем посмотрел на меня и, выпуская из ноздрей сигаретный дым, назвал семизначный номер.
Все трое внимательно наблюдали за мной, когда я набирал цифры. Я услышал гудки, наконец ответил женский голос. Я глубоко вздохнул, собрался.
– Доброе утро, - произнес я.
– Могу я поговорить с мистером Олсеном?
Послышался быстрый шуршащий звук, похожий на шуршание бумаг, потом линия очистилась и я услышал его голос, прозвучавший совсем близко, как будто он был там все время.
– Олсен слушает.
– Здравствуйте, мистер Олсен, - я назвал свое имя.
– Мы познакомились на дне рождения Пола Буталы. Почти пять лет тому назад.
– А, да. Танцовщик, - сказал он. Прошло несколько секунд.
– Вы так и не принесли мне мое пиво.
Меня несколько обескуражила острота его памяти. В то же время я подумал, что это может обернуться в мою пользу.
– Это было грубо с моей стороны. Простите, - я помолчал, потом сказал: - За мной должок.
Олсен рассмеялся.
– Ну, что я могу для вас сделать?
– Боюсь, что это долгая история…
– Ничего. Я не спешу.
Я начал описывать события, произошедшие в понедельник вечером, события, которые закончились моим арестом. Я говорил меньше чем тридцать секунд, дойдя до места, когда рыжий волос девушки упал рядом со мной на стойку бара, и тут Олсен перебил меня.
– Вы начали рассказ с середины, - мягко сказал он.
– Возвращайтесь к началу…
Примечания
1
Греческое вино с привкусом сосновой смолы.
2
У меня были крылья (франц.).
3
МОЙ (голландск.).
4
Двойной поворот в воздухе (франц.).