Книга привидений
Шрифт:
– Чрезвычайно вам благодарен, сестра. Моя спина...
Филиппа подтолкнула Бенджамина, и они, не замеченные призраками, проскользнули в соседнюю комнату через проход, занавешенный бархатными шторами.
В этой комнате, на столе, мистер Бенджамин разложил образцы ситца и бумажных обоев.
Здесь влюбленные занялись обсуждением, какие шторы лучше всего подойдут к ситцевой обивке дивана и кресел, и какого цвета обои будут гармонировать с ними.
– Я вижу, - сказала Филиппа, - у вас на стенах висят тарелочки. Мне это не нравится: это уже вышло из моды. Если они вам дороги, переместите их в шкаф со стеклянными дверцами, где у вас стоит прочий фарфор. Как насчет ковров?
– Один есть
– Нет, мы туда не пойдем, чтобы не тревожить призраков, - сказала Филиппа.
– Оставим гостиную на потом.
– Хорошо, тогда давайте пройдем в столовую. В нее ведет другая дверь.
В комнате, куда они вошли, имелся ковер, в довольно хорошем состоянии, за исключением верха и низа, где он выглядел потертым. Особенно это касалось низа, в том месте, где обычно сидел мистер Вулфилд. Когда жена начинала читать ему лекцию, увещевая и взывая к его совести, он, как правило, начинал сучить ногами, в результате чего ворс на брюссельском ковре оказался сильно стертым.
– Мне кажется, если его переместить, спрятав потертую часть под шкаф, то сможем сэкономить на покупке нового ковра. Но гравюры Ландсира... Что вы о них думаете, дорогой?
И она указала на репродукции "Оленя зимой" и "Достоинства и бесстыдства".
– Не кажется ли вам, что они только портят стену?
– Моя покойная жена не возражала против них, поскольку они совершенно безвредны.
– Но ведь ваша будущая жена - я. Кстати, давайте посмотрим на ее комнату. Интересно, что призраки будто бы позабыли о нашем присутствии и до сих пор нас не побеспокоили. Я пойду, послушаю, о чем они там разговаривают.
Девушка поспешила из столовой, а ее будущий муж принялся рассматривать репродукции, не понимая, чем именно они вызвали неодобрение Филиппы. Скоро девушка вернулась.
– О, Бенджамин! Как интересно!
– воскликнула она и рассмеялась.
– Мой призрак придвинул стул поближе к покойной миссис Вулфилд и держит ее за руку. Но мне кажется, что они беседуют о чем-то сентиментально благочестивом.
– Теперь фарфор, - сказал мистер Вулфилд.
– Он в шкафу рядом с кладовой - я хочу сказать, лучший фарфор. Я возьму лампу, чтобы вы могли лучше его рассмотреть. Мы доставали его только тогда, когда миссис Вулфилд приглашала к нам избранных братьев и сестер. Но некоторые предметы испорчены. У супницы потерялась крышка, не хватает блюд для овощей. Сколько осталось тарелок, я не знаю. У нас была горничная, Дора, которая разбила несколько штук, но, поскольку она придерживалась взглядов моей жены, то последняя и не подумала ее уволить.
– А что относительно стеклянной посуды?
– Стеклянной посуды достаточно. А вот хрусталя - нет. Покойная жена многое разбила, как кажется, мне назло.
Некоторое время они осматривали фарфор, стекло и хрусталь.
– А сервизы?
– спросила Филиппа.
– Есть. Старое серебро надежно спрятано, поскольку Кесия предпочитала пользоваться простой металлической посудой.
– Что насчет кухонной утвари?
– Ничего не могу сказать. У нас была довольно миловидная кухарка, и моя покойная жена не позволяла мне заходить на кухню.
– Она до сих пор здесь?
– резко осведомилась Филиппа.
– Нет, перед тем, как умереть, моя жена ее уволила.
– О, Бенджамин!
– воскликнула Филиппа.
– Уже темнеет. Я несколько задержалась. Мне пора домой. Интересно, почему это призраки все еще не удосужились нас побеспокоить? Пойду, взгляну, чем они заняты.
Она удалилась.
И через несколько минут вернулась. Она остановилась, глядя на мистера Вулфилда, и смеясь при этом от души, так, что вынуждена была схватиться за бока.
– Что с тобой, Филиппа?
– удивился он.
–
ПОЕЗД В 9.30
В историях о призраках, претендующих на максимальную достоверность, имена и даты должны быть приведены абсолютно точно. Но что касается нижеприведенной истории, я, к сожалению, могу сообщить только год и месяц, поскольку какой именно был день - я забыл, а дневник я не веду. Что же относительно имен, то кроме непосредственно меня и главного персонажа моей истории, попавшего в чрезвычайные обстоятельства, всем второстепенным действующим лицам я дал фиктивные имена, поскольку не считаю себя вправе сделать их достоянием общественности. Добавлю, что верящий в привидения может использовать факты, приведенные в моем рассказе, если считает, что они согласуются с его воззрениями, - естественно, после того как прочитает и осмыслит то поразительное событие, которое случилось со мной и которым я спешу поделиться.
Итак, прекрасным июньским вечером, 1860 года, я заглянул к миссис Лайонс, по дороге на станцию Хессокс Гейт, находящуюся на линии Лондон - Брайтон. Эта станция - первая от Брайтона.
Когда я поднялся, чтобы уходить, я сказал ей, что ожидаю посылку с книгами из города, и собираюсь на станцию, узнать, не прибыла ли она.
– О!
– сказала она.
– Доктор Лайонс собирался вернуться из Брайтона на поезде 9.30; я собираюсь отправить за ним коляску. Если вы не против, вы можете воспользоваться ею, и, взяв посылку, вернуться со станции вместе с ним.
Я с радостью принял ее предложение, и спустя несколько минут сидел в низкой коляске, запряженной серым уэльским пони.
Дорога к станции тянется по Саут-Даунс от Чантонбури Ринг, покрытым шапкой темных елей, к Маунт Гарри, памятной битвой при Льюисе. Вулсонбури как бы нависает над мрачным Дэнвудом, над которым кружатся и громко кричат вороны, перед тем как опуститься на деревья для ночлега. Дитчлингский маяк - его стены сложены из камня, добытого в меловых карьерах, - был едва виден. Клайтонские мельницы выделялись своими неподвижно застывшими крыльями на фоне вечернего неба. Внизу виднелся тоннель; совсем недавно здесь произошла одна из самых страшных железнодорожных катастроф, о ней было написано во всех газетах.
Вечер был прекрасен. Солнце зашло, но небо оставалось светлым. На западе виднелась полоска облаков, подсвеченных снизу золотом. Появились первые звезды; одна из них переливалась зеленым, малиновым и желтым цветами, подобно драгоценному камню. На пшеничном поле отрывисто заскрипел коростель. На лугах, в низине, лежал туман, похожий на снег - чистый, ровный, белый; он наполовину скрывал пасущийся скот. Картина была настолько живописной, что я приостановился, чтобы полюбоваться ею, но в тот же самый момент услышал звук поезда, и, взглянув на звук, увидел выходящий из тоннеля состав; его красные огни отчетливо виднелись в фиолетовой мгле, укрывшей подножия холмов.