Книга Реки
Шрифт:
Я сбросила свою черную одежду — теперь она была мне не нужна. Сняла нижнее белье. Отбросила в сторону стоптанные веревочные сандалии. Я очистилась от запада. Я решила погрузиться в поток обнаженной. Если бы меня увидел какой-нибудь Сын Адама, он узнал бы, что ведьма отправляется домой, и закрыл бы глаза. А может, и не закрыл, а пялился бы и сгорал от желания.
Я нашла место, где ил отходил подальше от берега—и вошла в воду по светящейся дорожке.
Когда на такой широкой реке дует даже легкий ветерок, волны полностью заслоняют от вас противоположный берег. Звезды сияли надо мной, как вторая
Жалоносцев не было. Если большие стаи рыб-попугаев, аджилов и хоков и кормились в этих водах, я не почувствовала ни укусов, ни их прикосновения. Мои руки светились теплым белым огнем. Голова, наверное, тоже, хотя я не погружала ее в воду.
Не знаю, сколько раз я сменила стиль — брасс, баттерфляй, кроль — или сколько прошло времени, час или больше, когда впереди показалась черная полоса. Яркое серебряное свечение и сияющие звезды Секиры уже начали слепить меня; эта чернота вернула зрение.
Я не замедлила движение и не остановилась.
Но я отчаянно взывала про себя:
— Червь Мира, это я: Йалин! Пропусти меня!
Если я надеялась, что, как и в прошлый раз, какая-нибудь гигантская рыба вынесет меня, бесчувственную, на восточный берег, то напрасно.
Я медленно пересекала течение, рассекая грудью что-то похожее на мягкое масло. Пока я плыла, оно исследовало меня. Снова в моем мозгу рождались сны, снова их кто-то просматривал, раскладывая, словно на витрине. Я не ушла под воду и не потеряла сознания. Даже переживая свои «галлюцинации», я полностью сознавала, где нахожусь. Вот я пробираюсь по южным джунглям, а потом шагаю по дороге вместе с Андри и Джо-таном. Вот я в доме доктора Эдрика. Здесь течение, казалось, задрожало, заколыхалось…
Как и раньше, оно опустошало меня. Хотя и не разговаривало. Может быть, оно было слишком занято изучением информации о западном береге, и ему было не до меня. Меня, такой маленькой и жалкой, затерянной посреди реки. А может, послав мне тот сон, оно сочло, что больше общение ему не требуется. Возможно, мне нужно было по-настоящему впасть в бессознательное состояние, чтобы начать с ним общаться.
Или оно все-таки говорило со мной? Только не словами?
Каким-то образом я почувствовала, что оно довольно мной. Я почувствовала, что теперь смогу пересекать его, когда мне захочется или будет нужно. Оно не сказало мне об этом прямо; это была всего лишь моя интуиция.
Конечно, мое второе плавание проходило куда спокойнее, чем первое, когда я задыхалась и сходила с ума.
И тут течение осталось позади.
Я снова барахталась в чистой речной воде. Опять ослепительно засверкало свечение. Невидимый берег находился где-то в трех четвертях лиги. Я по-прежнему была далеко от земли. И очень устала.
Я чувствовала жуткую, полную опустошенность и одиночество. Внезапно радость от того, что я прошла течение, сменилась яростью. Я думаю, это была необходимая ярость, ибо, как и тогда, в джунглях, она помогла мне собраться с силами.
— Помоги мне, черт тебя возьми! — закричала я. Течение не отозвалось. Я больше не представляла для него интереса.
— Ты куча дерьма! — завопила я.
После чего взяла себя в руки и продолжала медленно плыть по дорожке, похожей на ртуть, страстно желая,
Наконец, когда в сотый или тысячный раз я вытянула шею, пытаясь разглядеть, что впереди, я отчетливо увидела огни, темные очертания зданий, освещенных светом звезд.
И вдруг: мачты, взметнувшиеся к звездам, рыбацкая лодка на якоре слева от меня, еще одна справа.
Неожиданно для себя я доплыла.
Я преодолела последний сверкающий язык. Держась за камни, я продвигалась вдоль набережной. Наконец я коснулась каменной ступеньки. С трудом взобралась на нее.
Серебристая вода стекала с меня ручьями, а я медленно ползла вверх по лестнице. Я весила тонну. Каждая ступенька казалась мне невероятно твердой и неподвижной.
Перевалившись через последнюю ступеньку, я распласталась на земле, как медуза. Но перед, тем как вырубиться, я подумала, что, может быть, была не права насчет равнодушия камней. Набережная Сверкающего Потока внезапно показалась мне более уютной и родной, чем любые места, в которых мне приходилось преклонять усталую голову.
Я плохо помню последующие события — меня нашли лежащей на земле, и следующее утро я встретила завернутой в одеяло на койке брига под названием «Рог изобилия».
Следующий день был днем признаний.
После того как я получила новую одежду и уплела полную тарелку отличной жареной рыбы, я призналась во всем хозяйке «Рога изобилия». В тот же день мне пришлось повторить свой рассказ перед мини-собранием гильдии, на котором присутствовали хозяйка причала, Халасса, и две главы гильдии, оказавшиеся в порту. Одна из них принимала участие в конклаве на борту «Санта-Марии» в Тамбимату, накануне моего предновогоднего путешествия. Она могла подтвердить, что я та, за кого себя, выдаю.
Этим трем женщинам я и рассказала свою историю, включая Веррино. О том, как доктор Эдрик узнал о грибе-наркотике. О том, что мужчины западного берега верят, что все люди на земле — это искусственные куклы; а когда человек умирает, его разум возвращался в Рай — дом Божественного Разума, который когда-то прислал нас, чтобы заселять другие планеты и размножаться. Я рассказала все, абсолютно все.
И можете мне поверить, в тот день вверх и вниз по реке было передано много кодированных сообщений!
А я? Меня поселили в доме хозяйки причала, где мне предстояло жить до тех пор, пока не состоится собрание всей гильдии. Халасса не знала, как ко мне относиться — как к чуду или как к еретичке. Скорее я была для нее неким больным, которому удалось выжить после смертельной болезни, но в жилах которого еще осталась зараза. Я была изгоем — и немного парией. Героиней и отступницей.
Мини-конклав заставил меня поклясться, что самую важную часть моих приключений я сохраню в тайне. (Хотя чего стоили мои клятвы, если черное течение дважды пропустило меня…) Самую важную часть, но не все. Это было невозможно. С борта «Рога изобилия» слухи просочились сначала на берег, а потом и на остальные суда. Да и Халасса не стремилась держать меня под замком. А если бы и стремилась, у нее все равно ничего бы не получилось. Дом Халассы не был — и не мог быть — таким же, как дом Эдрика. После месяцев изгнания мне было необходимо снова окунуться в реальный мир: улицы, таверны, кафе, порт. Меня держали на поводке, но он был довольно длинным.