Книга Страшного суда
Шрифт:
— После переброски могут начаться легкая слабость и головокружение, — предупредила Мэри. — Так действует разница во времени.
К перегородке снова подошел Гилкрист.
— Пора на позицию.
— Надо идти, — подбирая тяжелые юбки, сказала Киврин. — Спасибо вам обоим огромное! Если бы не вы, я бы никуда и не отправилась.
—До свидания! — попрощалась Мэри.
— Будь осторожна, — напутствовал Дануорти.
— Буду, — пообещала Киврин, но Гилкрист уже нажал кнопку на панели, и Дануорти этих слов не услышал. Она улыбнулась, пошевелила
Мэри, усевшись обратно на стул, принялась рыться в сумке в поисках платка. Гилкрист зачитывал список с планшета. Киврин кивала на каждый пункт, и Гилкрист ставил галочки световым пером.
—А если от раны на виске у нее будет заражение крови? — не отходя от перегородки, спросил Дануорти.
— Не будет никакого заражения. Я укрепила ей иммунитет. — Мэри высморкалась.
Киврин о чем-то спорила с Гилкристом. Тот снова поморщился, белея носогубными складками. Киврин отрицательно помотала головой, и Гилкрист сердитым, резким движением отчеркнул еще один пункт на планшете.
Ладно, пусть Гилкрист профан вместе со всей своей кафедрой, но Киврин-то умница. Она занималась средневековым английским, церковной латынью и англосаксонским. Выучила службы, научилась доить корову и вышивать. Она сама придумала себе легенду и правдоподобное объяснение тому, как оказалась в одиночку на Оксфордско-Батской дороге, у нее имеется переводчик и повышенный иммунитет, и удален аппендикс.
— Она справится на отлично, — подытожил Дануорти вслух. — И тем самым убедит всех, что в методах Гилкриста нет ничего опасного и рискованного.
Гилкрист подошел к пульту и передал Бадри планшет. Киврин снова сомкнула ладони, на этот раз почти у самого лица, и зашевелила губами.
Мэри встала рядом с Дануорти, зажав в руке платок.
— Когда мне было девятнадцать — боже, сорок лет назад, а кажется почти вчера, — мы с сестрой отправились в путешествие по Египту. Как раз во время Пандемии. На каждом шагу карантины, израильтяне палят по американцам не глядя, а нам хоть бы что. И в голову не пришло, что мы тоже в опасности, можем заразиться или угодить под пулю. Нам хотелось посмотреть на пирамиды.
Киврин закончила молиться. Бадри встал из-за терминала и подошел к ней. Несколько минут он что-то ей втолковывал, не переставая хмурить брови. Девушка опустилась на колени, потом улеглась рядом с повозкой, откинувшись на спину и закрыв рукой лицо. Юбки запутались в ногах, и оператор поправил их, затем, вытащив индикатор, обошел Киврин кругом, вернулся за пульт и что-то проговорил в микрофон. Киврин лежала не шевелясь, кровь на светлых волосах казалась почти черной.
— Ох, какая же она молоденькая, — сказала Мэри.
Бадри что-то произнес в микрофон, недовольно скользнул взглядом по строчкам на мониторе и снова подошел к Киврин. Переступив через ее ноги, он наклонился поправить рукав, потом замерил показания, подвинул беспомощно закинутую руку и замерил еще раз.
— И как вы, посмотрели на пирамиды? — спросил
— Что?
— В Египте. Когда вы мотались по Ближнему Востоку, не ведая об опасности. Пирамиды удалось посмотреть?
— Нет. В Каире ввели карантин, как раз когда мы прилетели. — Мэри посмотрела на распростертую рядом с повозкой Киврин. — Но в Долину царей мы попали.
Бадри сдвинул руку Киврин еще на волосок, постоял над ней, хмурясь, и вернулся за терминал. Гилкрист и Латимер последовали за ним. Монтойя подвинулась, пропуская их к монитору. Бадри скомандовал в микрофон, и кисейные экраны начали опускаться, будто вуалью закрывая Киврин.
— Мы не жалели, что поехали, — сказала Мэри. — Вернулись домой целые и невредимые.
Занавеси опустились до конца, собравшись складками на полу, как подол платья Киврин, и замерли.
— Береги себя, — шепнул Дануорти. Мэри взяла его за руку.
Латимер с Гилкристом уткнулись в экран, ошеломленные внезапным водопадом цифр. Монтойя глянула на часы. Бадри открыл сеть. Воздух под занавесями сгустился и замерцал.
— Стой! — вырвалось у Дануорти.
Запись первая. Двадцать третье декабря 2054 года, Оксфорд. Здесь я буду вести исторические заметки о жизни в графстве Оксфордшир, Англия, с двенадцатого по двадцать восьмое декабря 1 320 года (по старому стилю).
(Пауза.)
Мистер Дануорти, я назову эти заметки «Книга Страшного суда», поскольку они станут бытописанием средневекового уклада, как и одноименная книга Вильгельма Завоевателя, хотя создавал он ее совсем не за этим, а чтобы учесть каждый фунт налогов и податей, которые ему должны были заплатить.
Кроме того, по-моему, именно такое название вы бы для нее выбрали — вы ведь так уверены, что со мной непременно случится что-то страшное. Я вижу вас за перегородкой, вы рассказываете доктору Аренс о всяких ужасах, которые творятся в XIV веке. Но вы зря беспокоитесь. Она меня уже предостерегла и насчет разницы во времени, и обо всех средневековых недугах — не скупясь на страшные подробности, хотя у меня ко всем этим болезням должен быть иммунитет. О разгуле насильников в XIV веке она меня тоже предупредила. И тоже не слушает, когда я уверяю, что ничего со мной не случится. Со мной все будет хорошо, мистер Дануорти.
Конечно, вы это и сами знаете, — раз вы слушаете эту запись, я вернулась в целости и сохранности, точно в срок, так что имею полное право немного вас подразнить. Я знаю, что вы просто за меня тревожитесь и что без вашего участия и помощи я не смогла бы вернуться в целости и сохранности.
Поэтому я посвящаю «Книгу Страшного суда» вам, мистер Дануорти. Если бы не вы, я не стояла бы тут в киртле и плаще и не наговаривала бы эту запись, дожидаясь, пока Бадри и мистер Гилкрист закончат свои бесконечные расчеты, и мысленно их поторапливая, потому что мне очень хочется наконец попасть в прошлое!