Книга судьбы
Шрифт:
– То есть как это нет разницы? Вот ты всегда так: не умеешь ценить то, что тебе дано. А уж что они из себя строят, ты себе вообразить не можешь! Нынче они разбогатели и такую важность напускают на себя, скоро каждую свою вошь по имени будут звать! Чуть не лопнули от зависти, когда я им рассказала о достижениях Махмуда-аги, какие он деньги зарабатывает.
– Полно, матушка! С чего же им лопаться от зависти? Ты сама только что сказала, что они богаты.
– Это так, но мы им все равно что нож вострый: по-ихнему, так чтоб нас вовсе не было. Кстати говоря, твоя тетя сказала, будто муж Махбубэ хотел повезти
– Почему отказалась? Дурочка!
– Вовсе нет. Зачем ей туда ехать? Там все нечисто, даже помолиться негде. Кстати говоря, слыхала ли ты, что дядю Этерам-Садат арестовали? Махмуд очень расстроен. Это может плохо сказаться на деле.
– Как? Кто его арестовал?
– Понятно кто – тайная полиция… он вроде бы с речью в мечети выступал…
– Неужели? Молодец! Не думала, что ему достанет отваги. Давно ли его схватили?
– Уже недели две назад. Говорят, ему кожу и плоть по кусочку щипцами отрывают.
Холодная дрожь пробежала по спине. Аллах, воззвала я в душе, смилуйся над Хамидом!
Под вечер третьего дня Хамид приехал за нами на желтом “ситроене”. Мальчики пришли в восторг, завидев отца на машине. В отличие от всех прошлых визитов Хамид не торопился забрать нас и уехать. Он уселся рядом с отцом на деревянной скамье во дворе, они пили чай и беседовали. Прощаясь, отец сказал:
– Слава Аллаху, душа моя спокойна. Я-то думал, у вас, сохрани Бог, произошла ссора. Меня это тревожило. Но, должен признаться, эти три дня были мне в радость. Сердце мое ожило оттого, что вы все побыли у меня в доме.
Не в обычае отца было говорить подобные вещи. Его слова глубоко меня тронули. На обратном пути я передала Хамиду новости о моих родственниках, в особенности об аресте дяди Этерам-Садат.
– Проклятый САВАК [3] становится все сильнее, – проворчал он. – Они все наши ячейки перешерстили.
Чтобы не обсуждать это при Сиамаке, я спросила:
– Откуда у тебя машина?
– Дали на время попользоваться. Надо кое-что вывезти из нескольких мест.
3
САВАК – аббревиатура названия Министерства госбезопасности Ирана во время правления шаха Разы Пехлеви (1957–1979).
– Начни, пожалуйста, с собственного дома.
– Это уже сделано. За дом я больше не беспокоюсь. А пришлось поволноваться… Если бы к нам наведались, нас бы всех ждала казнь.
– Побойся Бога, Хамид! Пожалей своих невинных детей!
– Я принял все мыслимые меры предосторожности. На данный момент наш дом – самое безопасное место.
Двигатель машины громко гудел, а мы шептались, но я заметила, как напряженно прислушивается к разговору Сиамак.
– Ш-ш! Дети…
Хамид обернулся и посмотрел на Сиамака. Улыбнувшись, он сказал:
– Он уже не ребенок. Он – мужчина. Он позаботится о тебе, когда я уеду.
Глаза Сиамака так и засверкали, он весь раздулся от гордости.
Едва войдя в дом, я сразу спустилась в подвал. Замок с двери исчез, и в кладовке не нашлось ничего, кроме обычных для хозяйства вещей. И все же я решила с утра провести уборку и убедиться,
Сиамак неотступно следовал по пятам за Хамидом. Он даже не позволил мне себя помыть.
– Я мужчина, – заявил он. – Я буду купаться с отцом.
Мы с Хамидом переглянулись и рассмеялись. Они пошли в ванную после нас с Масудом. Слышно было, как разносятся в ванной их голоса. Отдельные слова удавалось разобрать, и я радовалась за них обоих: пусть Хамид немного времени проводил с нами, между отцом и сыном сложились глубокие и близкие отношения.
Еще несколько дней Хамид занимался делами, но потом все чаще надолго оставался дома. Ему, похоже, некуда было пойти, друзья не давали о себе знать. Теперь его дни, как у всех нормальных людей, делились между работой и домом, и он скучал и томился, а я, воспользовавшись таким случаем, просила его сводить мальчиков в парк или просто погулять – прежде он никогда этого не делал. Думаю, то были лучшие дни в жизни моих детей. Жить с мамой и папой, самой обычной жизнью, что для других детей было естественно и за это не приходило в голову благодарить, для них было настоящим счастьем, как и для меня. Понемногу я так осмелела, что решилась даже предложить семейную поездку на несколько дней.
– Поедем на Каспийское море, – заговорила я. – Как в тот год, когда родился Сиамак.
Хамид сумрачно глянул на меня и ответил:
– Нет, нельзя. Я жду известий. Я должен быть на месте – либо дома, либо в типографии.
– Всего на два дня, – настаивала я. – Прошло уже два месяца, новостей нет, а со следующей недели начнется учебный год. Пусть у детей останутся приятные воспоминания. Хоть одно в жизни путешествие с родителями.
Мальчики затеребили отца. Масуд стал проситься к морю, хотя и не знал, что такое море. Сиамак молча вцепился Хамиду в руку и с надеждой глядел на него. Я знала – своим взглядом он растопит отцовское упрямство.
– Муж Мансуре купил виллу на берегу Каспия, ты слыхал об этом? – продолжала я. – Мансуре меня давно упрекает: что ж это, все у них побывали в гостях, кроме нас. Мы бы и твоих родителей могли взять. Они же имеют право, и как давно они мечтают съездить туда вместе с сыном. Мы можем даже поехать на машине!
– Шоссе Чалус этот автомобиль не осилит.
– Так поедем по Хараз! Машина, ты говорил, новая – почему бы и не осилить? Мы гнать не будем.
Мальчики, каждый на свой лад, принялись уговаривать отца, и все было решено, когда Сиамак поцеловал ему руку. Наша взяла.
Родители Хамида не поехали с нами, зато порадовались, что после стольких лет мы отправляемся в семейное путешествие. Мансуре еще раньше уехала на север. Она позвонила Хамиду и с радостью продиктовала ему свой адрес. Наконец мы отправились в путь.
Покинув город, мы словно попали в иной мир. Дети были околдованы горами, долинами, лугами, они прилипли к окнам и долгое время не издавали ни звука. Хамид мурлыкал песенку, и я ему подпевала. Сердце до краев переполнилось радостью. Я произнесла молитву, которую обычно читают перед дорогой, и попросила Бога не отбирать у нас это счастье – быть вместе. Крутые склоны автомобиль одолевал с трудом, но это не имело значения: чем дольше длится дорога, тем лучше.