Книга таинств Деливеренс Дейн
Шрифт:
— Как дань своей должности! Да как он посмел! — не без сарказма перебил Сэм, в притворном ужасе прикладывая руку к груди.
— Не то слово! Кем он себя возомнил? — рассмеялась Конни. — Так вот, к тому времени как заболела Бетти, Пэррис уже нажил парочку заклятых врагов. Деревенские жители были люди жесткие во всех отношениях. — Она сделала паузу, чтобы отхлебнуть пива. — Впрочем, как и сейчас, — задумчиво добавила она, и Сэм улыбнулся уголком губ. — В общем, преподобный Пэррис позвал доктора, но тот не смог определить, в чем дело.
— Тогда врачи мало что могли сделать, правда? — уточнил Сэм.
— Это так, — согласилась Конни. — Одна из отличительных черт этого периода
— Стоит подумать об антибиотиках, и тоска по давно ушедшим эпохам проходит, — вставил Сэм. — Продолжайте.
Конни улыбнулась.
— Доктор — по фамилии Григгс — просто пустил девочке кровь, от чего ей наверняка стало еще хуже. Как раз в это время врачебное ремесло стало считаться уважаемой профессией, потому что врачи получали официальное образование. Вполне возможно, Григгс хотел снять с себя ответственность, спасая репутацию. Кто знает? Как бы то ни было, он говорит преподобному, что Бетти не больна, ее заколдовали. И тогда священник начинает в своих проповедях утверждать, что в Салем пришло зло. Он считает, что его дочь наказана за грехи его города и что зло должно быть изгнано. Может быть, Пэррис сам лукавил. Некоторые историки полагают, что священник, почувствовав, что становится непопулярным, нагнетал обстановку, чтобы отвлечь от себя внимание. В любом случае вскоре все заговорили о колдовстве, а еще у нескольких девушек случились припадки, как у Бетти. Самая известная из них Абигайль Уильямс, племянница священника, жившая у него в доме в качестве служанки. Артур Миллер вывел ее в «Суровом испытании».
— И тогда началась Салемская паника, — закончил за нее Сэм. — Проклятие!
Он сцепил пальцы и хрустнул суставами.
— Именно, — сказала Конни. — А что было дальше — мы все знаем. Рабыню преподобного Пэрриса, Титубу, обвиняют в том, что она околдовала девочек. Историки спорят, была ли она негритянкой или местной индианкой. Самое интересное то, что она признается! Она говорит, что к ней приходил дьявол в длинном черном плаще и пообещал ей, что она сможет улететь к себе домой на Барбадос, если согласится ему служить. — Конни отпила из кружки и улыбнулась. — Несколько историков отмечают, как похож описанный Титубой дьявол на самого преподобного Пэрриса. Неудивительно. У нее не было другой возможности сказать все, что она о нем думает.
Сэм улыбнулся.
— И тогда, — продолжала Конни, — священник говорит Титубе, что она может заслужить прощение Господа, если укажет ему тех, кто кроме нее подвизался на службе у дьявола. Она называет нескольких женщин, местных попрошаек, которые, конечно, все отрицают. Но все заболевшие девушки подтверждают показания Титубы. Скоро ситуация выходит из-под контроля. В следующие месяцы сотни людей по всему округу Эссекс обвинены, а двадцать повешены. Одного человека, Джайлса Кори, даже раздавили насмерть камнями — таким способом суд призывал его к покаянию.
Конни передернуло.
— Да… — проговорил Сэм, — ужасная смерть.
— По легенде его последним словом было «Еще…» — задумчиво произнесла Конни. Она отхлебнула пива, глядя в никуда, потом продолжила: — Это страшно… Говорили, что когда он умер, ему палкой запихали в рот вывалившийся язык…
Она помолчала, отгоняя неприятный образ.
— Помимо всего прочего, существует множество объяснений, почему паника распространилась именно в это время. По всей Новой Англии на протяжении семнадцатого
— Но зачем их отлучать от Церкви? — спросил Сэм.
— Потому что ведьмовство — это ересь, — пожала плечами Конни.
— Правда? А я думал, это скорее альтернативная, отдельная религия.
В этот момент один из моряков на том конце громко рассказал сальный анекдот про блондинку, рыбу и бармена. Его приятели загоготали, а хозяйка бара — сама блондинка — закатила глаза и стала протирать следующую кружку.
— Вообще-то нет, — сказала Конни. — Во всей литературе, которую я прочитала, говорится, что, во-первых, ведьмовство в семнадцатом веке — это выдуманная угроза, а во-вторых, священники нарочно раздували ее, потому что это прямая профанация христианства — заимствование молитв и обрядов из дореформенного католицизма. Ведь это означало, что женщины приберут к рукам власть, которая, как считали пуританские богословы, принадлежит только Богу.
— Значит, вы считаете, что ведьмовство — всего лишь проекция общественных волнений?
— Ага. — Конни отпила еще глоток. — Несладко идти на казнь из-за волнения в обществе.
— Вы уже допили пиво? — спросил Сэм, пристально глядя на Конни.
— Почти. А что?
— Хочу кое-что вам показать. Пошли.
Они вышли на ночную улицу. От домов на посыпанную гравием дорогу падали темно-синие тени. Конни закуталась в кофту и пожалела, что не переоделась в джинсы. В Кембридже по ночам летом небо светилось от городских огней, а асфальт отдавал от себя накопленное за день тепло. В Марблхеде ночью было прохладно и темно. Дома прятались во мраке, с моря тянуло свежестью, а звезды висели в вышине точно льдинки.
Конни шла рядом с Сэмом, подстраиваясь под его шаг. Не видя его в темноте, она ощущала его присутствие. Пальцы невольно сжались — она сгорала от желания взять его за руку. Засунув руки поглубже в карманы своих шорт, она смотрела себе под ноги.
— Еще до того, как меня пригласили поработать со сводом, я кое-что реставрировал в Старом городе, — прошептал Сэм.
Конни понравилось, что он говорит шепотом — значит, его тоже очаровала тишина.
— Что именно?
— В основном перестраивал от и до, — сказал он. — Многие бостонцы покупают здесь старые дома рыбаков и полностью их реконструируют. Пару раз меня звали, чтобы избавиться от переделок последних лет — особенно в тех домах, которые были разделены на квартиры в пятидесятые-шестидесятые. Новые хозяева разбирают звукоизолирующие кафельные потолки, обдирают все до балок, ставят модные кухни. Но есть и те, кто хочет сохранить исторический облик дома.
— Это хорошо, правда? — отозвалась Конни.
— Мне хорошо — у меня есть работа, им хорошо — у них будет красивый дом. Нехорошо только рыбаку, чей дом богачи покупают для воскресного отдыха, — сердито сказал Сэм.
Конни улыбнулась ему.
— Прошу прощения, — извинился он, — это я так ворчу иногда.
— Ничего, — успокоила его Конни. — Я сама часто ворчу.
— Я все это говорю потому, что около одного такого дома я нашел кое-что интересное. Хочу вам показать.
— Мы что, пойдем к кому-то домой? — встревожилась Конни.