Книга убийств
Шрифт:
Николас Хансен показал на продавленный диван, обитый грубой декоративной тканью, а сам уселся в старое кожаное кресло и сложил руки на коленях.
— Я действительно не понимаю, чего вы хотите.
— Давайте начнем с «Королевской рати», — предложил Майло. — Вы ведь помните о ней?
Хансен посмотрел на дешевые электронные часы с черным пластиковым ремешком.
— У вас сегодня напряженный день? — поинтересовался Майло.
— Я буду вынужден прервать разговор с вами, если моя мать проснется. Она умирает от рака толстой
— Сожалею, — сказал Майло, но я не услышал в его голосе сочувствия.
— Ей восемьдесят семь, — сказал Хансен. — Я родился, когда ей было сорок пять. Меня всегда мучил вопрос, как скоро я стану сиротой. — Он поправил рукав рубашки. — Да, я помню «Королевскую рать». Но почему вы пытаетесь связать меня с ними после стольких лет?
— Ваше имя всплыло во время расследования. Хансен вновь продемонстрировал желтые зубы, в глазах
отразилась напряженная работа мысли.
— Мое имя всплыло в процессе расследования убийства?
— Весьма отвратительного убийства.
— Вы говорите о недавнем событии? Майло скрестил ноги.
— Дело пойдет быстрее, если вопросы буду задавать я. Другой бы ощетинился. Однако Хансен сидел смирно,
как послушный ребенок.
— Да, конечно. Просто… «Королевская рать» была глупой школьной выдумкой.
Его голос звучал все более невнятно, взгляд устремился к потолочным балкам.
Уступчивый человек. К тому же он успел немало выпить, что облегчало задачу Майло.
Майло вытащил блокнот. Когда он щелкнул колпачком ручки, Хансен вздрогнул.
— Начнем с самых простых вещей. Вы были членом «Королевской рати»?
— Я бы хотел знать, как вы… не имеет значения, давайте побыстрее с этим покончим, — сказал Хансен. — Да, я являлся членом клуба. Последние два года обучения. Мой отец работал в «Стандард ойл», и мы часто переезжали, жили на Восточном побережье. Когда мне оставалось учиться два года, отца перевели в Лос-Анджелес, и мы поселились в Вествуде. Этот переезд сбил меня с толку. Да и возраст тяжелый — вы меня понимаете? Я злился на родителей, которые заставили меня оторваться от привычной обстановки, потерять прежних друзей. Я всегда был послушным сыном — единственный ребенок, рано повзрослевший. Наверное, мне захотелось вырваться из-под родительской опеки, и «Королевская рать» показалась прекрасным средством.
— Почему?
— Потому что они были настоящими бездельниками, — ответил Хансен. — Дети богатых родителей, которые только и делали, что напивались и употребляли наркотики. Школа стала лишь средством для создания вполне законного клуба — ведь отец одного из них владел недвижимостью и позволил школе использовать пустующие территории для сбора средств — мытья машин, продажи выпечки, ну и тому подобное. Однако члены клуба участвовали только в вечеринках.
— Отец, владеющий недвижимостью, — задумчиво проговорил Майло. — Вэнс Коури.
— Да, отец Вэнса.
Голос
— Когда вы в последний раз видели Вэнса Коури?
— На выпускном вечере в средней школе, — ответил Хансен. — С тех пор я не поддерживал связи ни с кем из них. Вот почему ваш визит меня удивил.
Он вновь посмотрел вверх. Однако Майло никак не отреагировал на попытки Хансена избавиться от незваных гостей.
— Значит, после окончания школы вы никого из них не видели? — спросил Майло. — Ни разу?
— После того как мы окончили школу, я переехал, а они остались в Лос-Анджелесе. Меня приняли в Колумбийский университет. Мой отец хотел, чтобы я поступил в школу бизнеса, но мне наконец удалось выбраться из-под его влияния, и я занялся антропологией. На самом деле меня интересовало искусство, но этого отец бы не перенес. Он был очень мной недоволен, хотя мать меня поддерживала.
Хансен в третий раз посмотрел на часы, а потом обратил взгляд в сторону лестницы. Единственный ребенок, рассчитывающий, что мать придет к нему на помощь.
— Вы так и не ответили на мой вопрос, — упрямо гнул свою линию Майло. — Вы встречались с кем-нибудь из «Королевской рати» после окончания школы?
Мутные глаза Хансена вновь обратились к потолку, а уголки губ задрожали. Он попытался скрыть это улыбкой. Скрестил ноги, словно имитировал позу Майло. Получилось довольно глупо.
— Я ни разу не встречался с Вэнсом, Коссаками или Брэдом Ларнером. Но среди них был еще один парень — Люк Чепмен — впрочем, все это происходило двадцать лет назад. Люк… но что именно вас интересует?
Голос Майло стал низким, в нем появилась угроза.
— Что вы хотели сказать про Люка? Хансен ничего не ответил.
— Вы же знаете, он мертв, — напомнил Майло. Хансен кивнул:
— Очень печально.
— Так что вы хотели о нем сказать?
— Он не отличался особым умом.
— А когда вы с ним встречались?
— Послушайте, — сказал Хансен, — вам необходимо понять, что к чему. Люк… Честно говоря, он был туповатым. Однако я всегда считал его лучшим из всей компании. Вот почему… ваше расследование как-то связано с тем, что он утонул?
— Когда вы видели Чепмена?
— Только один раз, — ответил Хансен.
— Когда?
— В первый год моего обучения в университете.
— В каком месяце?
— Во время зимних каникул. В декабре.
— То есть за несколько недель до того, как Чепмен утонул.
Хансен побледнел и вновь поднял глаза к потолку. Он съежился в кресле и стал каким-то маленьким. Да, врать он не умеет. Живопись подходит ему куда больше, чем бизнес. Майло захлопнул блокнот, вскочил на ноги, подошел к Хансену и положил руку на спинку кресла. Казалось, еще немного, и Хансен упадет в обморок.