Книга убийств
Шрифт:
Я припарковал машину на улице и начал пробираться между мощными старыми автомобилями. Мое внимание привлек удлиненный белый «мерседес» со срубленным верхом и накрытый брезентом. Много лет назад издали закон, запрещающий производить покраску на открытом воздухе, но около мастерской витали ароматы, которые не вызывали никаких сомнений в своем происхождении.
Посреди стоянки двое мужчин в грязных футболках и обрезанных джинсах изучали дверцы старого автомобиля цвета медной сковородки. Оба были молодыми латиноамериканцами с бритыми головами. На шее у каждого болталась маска; руки, плечи и шею покрывали
— Вэнс Коури? — спросил я.
— Там, — сказал тот, что повыше, указав большим пальцем в сторону гаража.
У него был высокий голос, под глазом красовалась синяя татуированная слеза. Обычно это означает, что ее владелец кого-то убил, но некоторые любят похвастать. Впрочем, судя по равнодушному холодному взгляду и мощным плечам, этот тип не нуждался в дополнительной рекламе.
Я прошел мимо.
Подойдя к гаражу, я понял, что ошибся, когда решил, что это небольшое заведение. Подъездная дорожка уходила влево, где обнаружилась обширная площадка в пол-акра, отгороженная связанными между собой покрышками, бамперами, разбитыми фарами и прочим мусором. В дальнем конце находились две камеры для окраски распылением, чуть в стороне стояла пара вполне приличных автомобилей, но большую часть площадки использовали в качестве свалки.
Я возвратился к гаражу. Левая дверь в стене из гофрированного железа была закрыта на замок. За открытой правой дверью я увидел красно-бело-голубой «корвет-стингрей». Стекла фиолетового оттенка, нос удлинен на целый фут, задний спойлер дугой изгибается над багажником, двадцатидюймовые хромированные колеса на несколько дюймов шире корпуса. Дверь со стороны пассажира была покрыта пятнами грунтовки, а еще один бритоголовый латиноамериканец занимался шлифовкой.
Четвертый парень с татуировкой производил сварку в задней части гаража. Голые стены, цементный пол, свисающие с потолка электрические лампочки, острый запах бензина. На потолочных балках кто-то наклеил автомобильные календари и плакаты с обнаженными женщинами — очевидно, фотограф неравнодушен к лобковым волосам и был гинекологом-любителем. Впрочем, среди фотографий попадалась и чистая порнография; кому-то из парней нравились худые блондинки с одурманенными глазами, занимающиеся оральным сексом.
Шлифовальщик не обратил на меня ни малейшего внимания, когда я обходил «корвет», стараясь держаться подальше от искр, летящих из сварочного аппарата. В закрытой части гаража стояла половина черного «порше-родстера». Гоночный автомобиль был так аккуратно рассечен на две части, что цифра 8 превратилась в цифру 3. В задней части помещения за металлическим письменным столом сидел широкоплечий мужчина, пальцы которого бегали по клавиатуре калькулятора. Плечом он прижимал к уху телефонную трубку.
Ему было за сорок, длинные густые волосы с сединой падали на спину, оставляя открытыми неожиданно черные брови и бородку. Висящая над столом лампа придавала оливковой коже зеленоватый оттенок. Под грустными темными глазами выделялись мешки. Мягкая морщинистая шея, дряблая кожа. Я с трудом узнавал красивое лицо выпускника, которое видел на фотографии, но мне не хотелось
Я подошел к столу. От Коури исходил аромат лосьона. Он закатал свободные рукава черной шелковой рубашки, высокий стоячий воротник почти доходил до мочек ушей. На шее золотая цепочка. Золотой «Ролекс» размером с небольшую пиццу плотно сидел на широком волосатом запястье.
Он изучал меня, никак не реагируя на мое появление. Продолжал беседу по телефону, перехватив трубку поудобнее. И все это время нажимал на кнопки калькулятора. Весь стол был завален бумагами. Наполовину пустая бутылка пива служила в качестве пресс-папье.
Я отвернулся от него и подошел к половинке «порше». От машины осталась лишь оболочка. Края были тщательно обработаны. Они практически закончили — никто не собирался восстанавливать машину.
«И вся королевская конница…»
— Эй, — послышался скрипучий голос у меня за спиной. Я обернулся.
— Что вы хотите? — спросил Коури.
Он был настороже, но говорил равнодушно. Одна рука все еще сжимала калькулятор. Другую он протянул в мою сторону, словно хотел что-то получить от меня.
— Меня интересует индивидуальная работа.
— О какой машине идет речь?
— «Севилья». Семьдесят девятого года. Вы мистер Коури? Он оглядел меня более внимательно.
— Кто меня рекомендовал?
— Я прочитал ваше имя в журнале, — ответил я. — Насколько мне известно, вы работаете с автомобилями, которые одерживают победы на соревнованиях.
— Да, такое случается, — кивнул он. — Значит, «севилья» семьдесят девятого года? Коробка. Их делали на основе ходовой части «шевроле-нова».
— Я знаю.
— Какие работы вам нужны?
— Пока точно не знаю. Он ухмыльнулся:
— Вот только не представляю, в каких соревнованиях вы могли бы участвовать — разве что связанных со СПИДом.
— Со СПИДом?
— Ну, они устраивают шоу, чтобы собрать деньги для борьбы со СПИДом. Ко мне приезжал один такой типчик, хотел, чтобы я подновил его «БМВ-45».
— Вы взялись за работу? — поинтересовался я. Коури отмахнулся от моего вопроса.
— «Севилья» семьдесят девятого года, — повторил он, словно ставил диагноз. — Ну, коробку придется оставить, если не хотите радикальных изменений. И естественно, двигатель. Он никуда не годится.
— Меня он вполне устраивает. Я езжу пятнадцать лет — и никаких проблем.
— Ржавчина на капоте?
— Нет. Я забочусь о своей машине.
— Хорошо, — сказал Коури.
— Она здесь, вы можете на нее взглянуть.
Коури посмотрел на калькулятор и нажал на пару кнопок.
— Где машина?
— Осталась на въезде.
— На въезде?
Он усмехнулся и встал.
Оказалось, его рост никак не меньше шести футов и трех дюймов. Массивная верхняя часть тела, мясистые плечи и раздувшийся живот не вязались с узкими бедрами и длинными тонкими ногами. Черные обтягивающие брюки лишь сильнее подчеркивали не слишком благоприятное впечатление. Черные сапоги из крокодиловой кожи с серебряной пряжкой довершали картину. Позвякивая цепочкой, Коури обошел письменный стол и решительно зашагал к моей машине.