Книга утраченных сказаний. Том I

Толкин Джон Рональд Руэл

В раннем повествовании, однако, не упоминается о начале роста во времена Светилен (см. с. 69 ), а первые деревья и травы появляются от заклинаний Йаванны во мраке, последовавшем за падением Светилен. Более того, в последнем предложении говорится о семенах, посеянных в «мирных сумерках», пока Мэлько был скован, и эти семена ожидали «только света… чтобы прорасти». Таким образом, по раннему повествованию, Йаванна сеет во мраке, предвидя, как представляется, рост и цветение в дни солнечного света, в то время как во всех последующих версиях богиня скорее погружает в сон то, что пробудилось под светом Светилен в дни Весны Арды. Ио и в раннем повествовании, и в Сильмариллионе содержится мысль, что Йаванна предвидит, что в конце концов

свет придет и в Великие Земли — в Средиземье.

Концепция текучего света, струящегося в воздухе над Землей, также весьма примечательна, и, кажется, первоначально века сумерек к востоку от моря были освещены остатками этого света («Редко теперь выпадал мерцающий дождь, и везде царила темнота, озаряемая лишь слабыми проблесками света», с. 98 ) и звездами Варды, хотя «боги собрали почти весь свет, что прежде струился в воздухе» (там же).

«Великое неистовство» (с. 100 ) может мыслиться как предшественник Битвы Стихий в позднейшей мифологии (Сильмариллион, с. 51). Ио если в раннем повествовании деяния Мэлько являются причиной прихода валар, то Битва Стихий, в которой меняется облик Средиземья, следует за появлением валар. В Сильмариллионе валар подвигнуты на штурм Утумно тем обстоятельством, что Оромэ обнаружил недавно пробудившихся эльфов.

По богатству деталей и «примитивности» общей атмосферы рассказ Мэриль-и-Туринкви о пленении Мэлько мало напоминает позднее повествование, которому равно чужды и стиль переговоров в Утумне, и вероломные уловки валар с целью поймать Мэлько в ловушку. Но некоторые детали сохранились: скованная Аулэ цепь Ангайнор (хотя и не из чудесного тилькала с его именем чрезвычайно нехарактерной деривации), борьба Тулкаса и Мэлько, заключение последнего в Мандос «на три века», и мысль о том, что его твердыня не была разрушена до основания. Также выясняется, что мягкий и доверчивый характер Манвэ обозначился рано, а ссылка на то, что Мандос редко говорит, предвосхищает тот факт, что в Сильмариллионе Мандос выносит свои приговоры лишь по слову Манвэ (см. с. 90). Происхождение соловьев из владений Лориэна в Валиноре также уже присутствует.

Наконец, из того, как в этом рассказе описано путешествие валар, видно, что Хисиломэ (сохранившись без дальнейших изменений как квэнийское название Хитлума) является областью, совершенно отличной от позднейшего Хитлума, ибо располагается за Железными Горами. Как сказано в Сильмариллионе, Железные Горы были воздвигнуты Мэлькором «как ограда перед его оплотом Утумно»: «они стояли на границе краев вечного холода, огромной дугой изгибаясь с востока на запад» (с. 118 ). Но на самом деле «Железные Горы» соответствуют здесь позднейшим «Горам Тени» (Эрэд Вэтрин). В снабженном примечаниями списке имен, прилагаемом к сказанию Падение Гондолина, по поводу названия Дор Ломин говорится следующее:

«Дор Ломин или «Земля Тени» — это область, именуемая эльдар Хисиломэ (что означает «Тенистые Сумерки»)… и так названа она по причине того, что там мало солнечного света из-за Железных Гор, ограничивающих ее с юго — востока».

На небольшой карте, данной на с. 81 , линия гор, которую я обозначил буквой «f», скорее всего изображает Железные Горы, а область к северу о них, помеченная «g», — это Хисиломэ.

Рукопись продолжается без перерыва от того места, на котором я закончил текст данной главы. Но здесь завершается часть мифологического повествования (что отмечено коротким вмешательством Эриола), и потому

дальнейший рассказ Мэриль-и-Туринкви является материалом следующей главы. Таким образом, я разделил единое повествование на две части.

V

ПРИШЕСТВИЕ ЭЛЬФОВ И ВОЗВЕДЕНИЕ КОРА

[THE COMING OF THE ELVES AND THE MAKING OF KOR]

^{Я беру это заглавие с обложки тетради (еще там добавлено «Как эльфы создавали Самоцветы»)), потому что, как я уже отметил, повествование продолжается без нового названия.}

Тогда молвил Эриол:

— Прискорбным событием было, мнится мне, освобождение Мэлько, каким бы милосердным и справедливым сие ни казалось, — но как же это произошло?

Мэриль^[прим.1] продолжала:

— И вот, настало время, когда третий век заключения Мэлько под чертогами Мандоса близился к завершению. Манвэ восседал на вершине горы, проницая острым взором своим тени за пределами Валинора, и ястребы летали к нему и от него, неся важные вести, Варда же пела песнь, взирая на равнину Валинора. В то время мерцал Сильпион и крыши Валмара чернели и серебрились под его лучами. Радовалась Варда, но внезапно заговорил Манвэ и изрек:

— Узрите! Видны златые отблески под соснами, и в глухих сумерках раздаются шаги. Эльдар явились, о Таниквэтиль!

Тогда немедля воспряла Варда и простерла длани к северу и югу. И распустив свои длинные волосы, запела Варда Песню Валар, и чудный глас ее наполнил Ильвэ.

Затем спустилась она в Валмар, в обитель Аулэ, что мастерил серебряные сосуды для Лориэна. Рядом с Аулэ стояла чаша с сиянием Тэлимпэ^[прим.2], которое искусно применял он в своей работе. Но когда остановилась пред ним Варда и молвила «Эльдар явились!», Аулэ, отбросив свой молот, воскликнул «Наконец-то Илуватар ниспослал их!», и удар молота по слиткам серебра, что лежали на полу, волшебным образом породил серебряные искры, которые сквозь окна вспорхнули на небеса. Узрев сие, Варда зачерпнула из чаши сияния и, смешав его с расплавленным серебром, дабы придать крепости, вознеслась в небо на своих быстрых крылах и с великой щедростью засветила на тверди частые звезды, и оттого сделались небеса дивны и великолепны, а краса их удвоилась. А те звезды, что затеплила Варда, наделены усыпляющей силой, ибо серебро для них взято из сокровищ Лориэна, а сияние их долгое время пребывало в Тэ-лимпэ, что в саду его.

Иные говорят, что тогда же, в ознаменование пришествия эльдар, зажгла Варда и Семь Звезд, и что она обронила Морв иньон, пылающий над западным краем мира, когда с великой поспешностью возвращалась в Валинор. Хотя сие поистине есть подлинное начало Морвиньона и красы его, Семь Звезд — не творение Варды, а искры кузницы Аулэ, чей блеск в древних небесах принудил Варду попытаться превзойти их; однако сего она не достигла.

Но вот, покуда вершит Варда свои великие труды, Оромэ, шпоря коня, мчится по равнине и, натянув поводья, восклицает столь громко, что весь Валмар слышит его:

— Тулиэльто! Тулиэльто! Они явились! Они явились!

А после того, остановившись меж Двух Древ, трубит он в рог, и врата Валмара отворяются, а вали стекаются на равнину, дивясь, о каком же чуде он принес известие. Тогда рек Оромэ:

— Узнайте же: леса мира и в особенности — Палисора, что лежит в сердце Великих Земель и где шепчутся без устали сосны, полнятся странными звуками. Туда я отправился, и вот, словно пробудился под юными звездами некий народ. Среди дальних дерев что — то двигалось и раздавались слова, тут и там слышался шум шагов. Тогда помыслил я — что же такое создано в тайне матерью моей Палуриэн? И отправился я к ней и вопросил, она же ответствовала: «То не мой труд, рука величайшего содеяла сие. Наконец Илуватар пробудил детей своих — скачи же домой, в Валинор, и оповести богов, что поистине явились эльдар!»