Книгоедство. Выбранные места из книжной истории всех времен, планет и народов
Шрифт:
Одно из лучших творений Пушкина в один из лучших периодов его творчества, в болдинскую осень 1933 года, «Медный всадник», кроме прочих его достоинств, еще и лучший гимн нашему великому городу и о нашем великом городе. Любой русский, ученый и неученый, обязательно вспомнит хотя бы несколько строчек из этого пушкинского шедевра.
Эта пушкинская поэма еще уникальна тем, что породила вслед за собой целое литературное направление — Гоголь, Достоевский, Белый, Анненский, Блок, Ахматова, бессчетное количество современников. Тема «маленького» человека и власти, символом которой выступает в поэме грозная фигура Медного всадника,
Мей Л.
«Пристрастие к вину послужило причиной его преждевременной гибели», — читаю я в комментарии к сатирическому стихотворению Б. Алмазова, напечатанному во 2-м томе сборника «Эпиграмма и сатира» («Academia», 1931). Само же место, вызвавшее комментарий, такое:
Нередко у Мея пивал я коньяк И рифмы подыскивал Фету…Мей славился своим хлебосольством, любил друзей и мог отдать им последние, даже взятые в долг деньги. И пьянство его действительно погубило. Вообще, это беда русской литературы — пьянство.
«Жаль Мея, он гибнет и погибнет», — находим мы в дневнике Е. Штакеншнейдера жутковатую в своей безысходности фразу.
Умер он в 40 лет с диагнозом «паралич легких». При жизни сделал довольно много, но из-за вечной своей безалаберности не особенно заботился изданием собственных сочинений. Из трехтомного собрания стихов, издаваемых на средства его мецената и собутыльника графа Кушелева-Безбородко, поэт успел подержать в руках лишь корректуру первого тома.
Мея открыли заново в начале XX века. Правда, каждый в нем находил свое. Николаю Клюеву он нравился за проникнутые народным духом и голосами допетровской Руси обработки древнерусских сказаний:
Где Мей яровчатый, Никитин, Велесов первенец Кольцов, Туда бреду я, ликом скрытен, Под ношей варварских стихов.Владимир Пяст считал Мея виртуознейшим поэтом своего времени. Мне, как я однажды уже писал, нравятся его экзотические стихи, в которых задолго до Брюсова и Гумилева грохочут дикие африканские барабаны.
А вот, пожалуйста, строчки, в которых весь, еще не родившийся, Северянин:
О ты, чье имя мрет на трепетных устах, Чьи электрически-ореховые косы…В Мее много чего можно найти. Главное — не лениться искать. И не думать, что вы тратите время даром. Время, потраченное на поэзию, — приобретение, а не трата.
Любители музыки и, возможно, кроссвордов знают Мея по операм Римского-Корсакова «Царская невеста» и «Псковитянка», в основу которых положены его драмы в стихах. Простой же читатель, пожалуй, не знает об этом поэте практически ничего. А зря.
Я бы назвал поэта Мея экзотиком, или даже историком, — слишком много в его стихах и поэмах мотивов исторически-экзотических.
Вот кусочек из его поэмы «Колумб»:
ГдеА вот отрывок из «Графини Монтэваль»:
Стала зима… зашумели дожди… в Ардиэрской долине Мутный поток по наклонному руслу змеей извивался… Встал он… фонарь снял со ржавого гвоздика… «Ждите! — промолвил. — Буду я скоро…» И вышел… Ненастье и было ненастьем…Это стихотворение, как и много других, снабжено исторической справкой: «Рассказ заимствован из старой французской хроники…» и так далее. За этим невыразительным «и так далее» скрывается пространный меевский пересказ соответствующих исторических фактов, положенных в основу стихотворения. Вообще пристрастие к историческим комментариям прослеживается у Мея четко. Особенно густо ими оснащены стихи на древнерусские темы: «Песня про боярина Евпатия Коловрата», «Песня про княгиню Ульяну Андреевну Вяземскую», «Отчего перевелись витязи на святой Руси».
Есть у Мея мотивы библейские, есть античные. Есть стихи про канарейку, про зяблика, про попугая. Вот начало того, что про попугая:
Дворовые зовут его Арашкой… Ученые назвали бы ара; Граф не зовет никак, а дачники милашкой И попенькой… Бывало, я с утра…Только сейчас заметил, как много в его стихах многоточий. Не знаю, существует ли в русской речи слово «многоточивый», но если не существует, следует его в речь ввести. И именно это определение будет полностью применимо к Мею.
«Менделеев в жизни» А. Менделеевой
Дмитрий Иванович Менделеев известен в первую очередь тем, что придумал сорокаградусный напиток под названием «водка». То есть именно он нашел ту единственную во вселенной пропорцию, отличающую водку от «Портвейна розового», с одной стороны, и от «Рябины на коньяке», с другой. Еще он известен периодической системой элементов, которая так и называется — «Периодическая система Менделеева». Но первое, конечно, много важнее второго, потому что без первого во втором просто не разберешься.
Книга принадлежит перу вдовы Дмитрия Ивановича Анны Ивановны и написана по горячим следам смерти ученого-химика. Об ученых занятиях покойного мужа в книге тоже есть малочисленные страницы, но в основном она посвящена тому общему культурному фону, на котором протекала их совместная жизнь. Фон же был действительно интересный. Поэт Александр Блок, чье имение Шахматово располагалось, как известно, бок о бок с имением Менделеевых, а дочка Дмитрия Ивановича Любовь Дмитриевна состояла со знаменитым поэтом в супружеской связи. Писатели, поэты, художники, актеры, актрисы.