Книгоиздатель Николай Новиков
Шрифт:
Отечественная проза XVIII в. представлена в новиковском репертуаре двумя аллегорическими повестями М. М. Хераскова «Золотой прут» (1782) и «Кадм и Гармония» (1789), несколькими сентиментальными рассказами молодых писателей и многочисленными переизданиями «Живописца». Современная критика и читатели тепло встретили появление тоненькой книжечки «Разных повествований, сочиненных некоторою россиянкою» (1779) и «Утренников влюбленного» В. А. Левшина (1779), увидев в этих слабых ростках нового для русской словесности жанра задатки его будущих успехов. Та же «нежность» слога и «чистота» языка отличали чувствительный роман первой тамбовской писательницы Н. А. Нееловой «Леинард и Термилия» (1784), просто и безыскусственно рассказавший о судьбе двух несчастных влюбленных — жертв алчности и эгоизма родителей. Проклятия золоту, как символу многих несчастий, восторженные хвалы кротким поселянам и добродетельным царям надолго стали излюбленной темой русских писателей. Их можно найти и в наивных пасторалях юного автора «Непорочных забав» (1783), студента Московского университета
Издавая сатирические романы и сентиментальные повес+и, Новиков ориентировался на просвещенных читателей, число которых в России тех лет было сравнительно невелико. Главным же потребителем продукции его типографий — городскому мещанству, купечеству, малообразованным разночинцам — адресовались более доступные по форме, но не менее серьезные и поучительные драматические сочинения: тираноборческие трагедии, «слезные» драмы, комические оперы и бытовые комедии.
Классическая французская трагедия представлена в новиковском репертуаре всего лишь двумя, книгами: «Родогуной» П. Корнеля в переводе Я. Б. Княжнина (1788) и духовно близкой русским масонам «Афалией» Ж. Расина (1784). В 1786 г. Новиков переиздал девять трагедий А. П. Сумарокова, а несколько раньше напечатал «Идолопоклонников, или Гориславу» М. М. Хераскова (1782) и псевдоисторическую драму студента Московского университета Ф. П. Ключарева о мудром и гуманном киевском князе «Владимире Великом» (1779).
Гораздо более серьезный политический резонанс имели две тираноборческие трагедии Вольтера «Брут» (1783) и «Смерть Цесарева» (1787), изданные Новиковым незадолго до Великой Французской революции. Закон превыше монарха, а потому народ вправе свергнуть деспота, поправшего его права. Эта идея вдохновляла не только французского вольнодумца, но и его не менее знаменитого предшественника В. Шекспира, автора трагедии «Юлий Цезарь» (1787), блестяще переведенной на русский язык Н. М. Карамзиным. Не удивительно, что их пьесы в 1794 г. были сожжены московской полицией, разделив участь «Вадима Новгородского» Княжнина и радищевского «Путешествия».
Новиковский театральный репертуар явно не давал покоя екатерининским цензорам. Осенью 1786 г. московский архиепископ Платон сурово раскритиковал комедии, выходившие из стен Университетской типографии. Первые сочинения Мольера появились в России задолго до Новикова, однако лишь его многотиражные и недорогие издания завоевали автору «Тартюфа» и «Мещанина во дворянстве» огромную популярность среди русских разночинцев. Страстный протест против социальных предрассудков, беспощадные насмешки над дворянской спесью и ханжеством святош вызывали сочувственный отклик у читателей комедий Детуша, Вольтера, Гольберга и Шеридана. Особенности комедийного жанра позволяли драматургам в легкой и непринужденной форме затрагивать самые острые, политически злободневные вопросы современности.
Подлинным любимцем и образцом подражания для демократических слоев европейского общества в предреволюционные годы стал остроумный, дерзкий и житейски мудрый цирюльник Фигаро, герой одного из талантливейших идеологов третьего сословия Бомарше. Переводчик «Фигаровой женитьбы» (1787) юный масон А. Ф. Лабзин и ее издатель Н. И. Новиков проявили редкую оперативность, если учесть, что первые публикации этой комедии во Франции и России разделяли лишь три года. Обличая аморализм и нравственную несостоятельность дворянства, драматурги-просветители противопоставляли им высокие добродетели человека из народа. Так зародилась «мещанская» или «слезная» драма, представленная в новиковском репертуаре сочинениями Дидро («Побочный сын» и «Чадолюбивый отец») и Мерсье («Ложный друг», «Женневал, или Французский Барнавельт», «Беглец»), а также трагедией их немецкого единомышленника Г. Э. Лессинга «Эмилия Галотти» (1788) в переводе Н. М. Карамзина.
Тесная дружба и глубокое идейное родство связывали Новикова со многими русскими драматургами конца XVIII в. Московский издатель высоко ценил их первые, пока еще несовершенные и наивные попытки правдиво показать жизнь соотечественников.
Продолжая традиции Сумарокова, драматурги нового поколения гневно выступали против одного из самых отвратительных явлений феодально-чиновничьей России — судейского крючкотворства и взяточничества приказных. На страницах переизданной Новиковым комедии М. И. Веревкина «Так и должно» (1788) и одноактной пьесы О. Чернявского «Купецкая компания» (1780) перед читателями предстал целый паноптикум хапуг, готовых ради своей выгоды на любую подлость. Не лучше чиновников были помещики-самодуры в драме А. Т. Болотова «Несчастные сироты» (1781). Законы жанра требовали от писателей благополучной развязки злоключений их героев. Тогда и появлялись на сцене доброжелательный граф Благонравов с отрядом солдат для укрощения жестокого помещика или бескорыстный жених Доблестин. Гораздо труднее удавалось сохранить правдоподобие драматических ситуаций авторам идиллий из жизни крепостных крестьян: «драмы с голосами» «Розана и Любим» (1781) и «драматической пустельги» «Приказчик» (1781) Н. П. Николаева, комической оперы С. К. Вязмитинова «Новое семейство» (1781) и лучшей из пьес В. А. Левшина «Торжество любви» (1787).
Но не следует слишком строго судить драматургов новиковского круга, не обладавших гражданским мужеством Радищева. Судя по дошедшим до нас читательским откликам, их пьесы о крестьянах, даже самые идиллические и приглаженные, несли
Стремление сделать достоянием широких читательских кругов лучшие достижения отечественной словесности побудило Новикова задумать издание полных собраний сочинений русских писателей «одного после другого». Первым среди них было названо имя А. П. Сумарокова, поэта и драматурга, духовно близкого ему своей гражданской непримиримостью, философским складом ума и приверженностью масонским идеям. «Доныне, — писал Новиков в объявлении о подписке на сумароковский десятитомник, — изданы и напечатанные многие его пьесы каждая порознь, от чего происходил великий труд в собирании оных, да и ценами оные, по причине разбивчивости их, так увеличивались, что многие недостаточные любители российской литературы были не в состоянии получать их». Новое издание, за которое назначалась сравнительно невысокая цена, включало в себя как ранее напечатанные сочинения Сумарокова, так и оставшиеся после смерти писателя рукописи. Итогом большой, кропотливой работы Новикова и его сотрудников с сумароковским архивом была публикация трех книг ранее неизвестных читателям притч и двух томов «мелких прозаических» — статей, памфлетов и черновых набросков «русского Расина» [112] .
112
Московские ведомости, 1780, № 3, 8 января, с. 22–24.
Обстоятельства не позволили Новикову продолжить публикацию литературного наследия первых русских поэтов. Издание трудов Ломоносова взяла на себя Академия наук; Тредиаковский казался ему безнадежно устаревшим. Московский издатель близко знал и высоко ценил многих из молодых питомцев отечественных муз: Г. Р. Державина, Я. Б. Княжнина, М. Н. Муравьева. К сожалению, после вступления Новикова в масонскую ложу и его отъезда в Москву пути былых знакомцев навсегда разошлись. Единственным видным поэтом тех лет, печатавшим в Университетской типографии чуть ли не все свои сочинения, был М. М. Херасков. Именно здесь увидели свет его лучшие нравоучительные оды «Знатная порода», «Богатство» и «Злато», включенные в сборник «Утешение грешных» (1783), классическое произведение масонской литературы — поэма «Владимир Возрожденный» (1785) и, наконец, двухтомное собрание «Эпических творений» (1786).
Раздел поэзии в новиковском книжном репертуаре носил ярко выраженную философскую и религиозную окраску, что определялось как специфическими возможностями этого вида литературы для пропаганды абстрактных идей, так и ориентацией издателя на образованную часть русского общества.
Особое значение придавал Новиков изданию сборников духовных песен немецких поэтов Ангела Силезского («Райские цветы», 1784) и X. Ф. Геллерта (1782), оказавших большое влияние на масонскую ритуальную гимнографию. Эти стихи, полные презрения к мирской суете, роскоши и низменным наслаждениям, страстные призывы их творцов к самопознанию и борьбе с пороками наиболее полно отражали основную суть учения вольных каменщиков. Трудно не согласиться с историком русской литературы XVIII в. Н. К. Пиксановым, считавшим, что «писатели-масоны именно в художественном творчестве бывали свободнее и смелее, чем в теоретических суждениях» [113] .
113
Пиксанов Н. К. Масонская литература. — В кн.: История русской литературы. Т. 4. Литература XVIII в. Ч. 2. — М.; Л, 1947, с. 67.
Важную роль в популяризации нравоучительно-философской беллетристики сыграли новиковские журналы «Московское ежемесячное издание» (1781), «Вечерняя заря» (1782) и «Покоящийся трудолюбец» (1784). Здесь печатались преимущественно оригинальные и переводные сочинения литературной молодежи, видевшей свою цель в том, чтобы, «приводя себя в совершенство, приносить пользу другим» [114] . Будущие прозаики и поэты, публицисты и переводчики впервые получили общественную трибуну, позволявшую им с юношеским жаром отстаивать право своих соотечественников на жизнь, достойную человека. Истинный патриот своей страны, непримиримый борец против невежества и фанатизма, скромный и гуманный ревнитель «общего блага» — таким предстает на страницах студенческих журналов 1780-х годов идеальный гражданин новой России, имевший явное сходство с его реальным прототипом — Н. И. Новиковым. «Собрание университетских питомцев, — гласила дарственная надпись М. Антонского, Лабзина и их однокашников на форзаце первой части „Покоящегося трудолюбца“, — в знак признательности, яко почтеннейшему члену и благодетелю своему и яко верному сыну Отечества, которым посвящается книга сия, приносит экземпляр трудов своих его благородию Николаю Ивановичу Новикову» [115] . Трудно усомниться в искренности этих слов.
114
Покоящийся трудолюбец, 1784, ч. 1, с. II.
115
Отдел редких книг Гос. библиотеки СССР им. В. И. Ленина, инв. № 20767.