Книгоиздатель Николай Новиков
Шрифт:
В результате этого сложилось парадоксальное положение, когда Екатерина II, в силу данного ею указа, вынуждена была финансировать предприятие своего врага. А тут еще один облагодетельствованный императрицей литератор — автор «Исторического описания российской коммерции» М. Д. Чулков, недовольный медлительностью и плохим качеством работ Академической типографии, передал издание книги, начиная с третьего тома, Новикову. Печатание трудов Веревкина, Чулкова, а также) переведенного по приказанию Екатерины II профессорами Московского университета С. Е. Десницким и А. М. Брянцевым «Истолкования аглинских законов» У. Блэкстона (кн. 1–3, 1780–1782) обошлось казне с января 1781 по октябрь 1788 г. в 30 тыс. руб. Больше того, императрица оказалась неисправным должником Новикова, ибо, как выяснилось в ноябре 1790 г., с нее причиталось типографии Московского университета 9807 р. 56 к. [83]
83
ЦГИА,
Екатерина II попыталась заставить своих «пенсионеров» прервать деловые связи с Новиковым. «Мои труды, — оправдывался М. И. Веревкин осенью 1786 г. перед одним из клевретов императрицы, — печатаются в Университетской типографии более уже двадцати лет, следовательно, с господином Новиковым лично нет у меня ни малейшей связи. Он откупщик сей типографии на десять лет, из коих семь уже миновало, а я непосредственно с типографиею имею дела» [84] Оправдания литератора не были приняты во внимание.
84
ОР ГПБ, F. XVIII. 35, л. 51 об.
Анархия, царившая в русском книжном деле XVIII в., приводила к тому, что даже самый осторожный и честный издатель, зачастую невольно, рано или поздно вступал в конфликт с автором и переводчиком. Об этом лишний раз напоминает объявление в июньском номере «Санктпетербургских ведомостей» за 1788 г., где старый недруг Новикова, переводчик комедий Мольера «Мещанин во дворянстве» и Леграна «Слепой ведущий» П. С. Свистунов обвинил издателя в контрафакции, найдя к тому же в напечатанных пьесах «множество ошибок типографских». Действительно, эти книги не свободны от ошибок. Однако, как можно легко убедиться, большинство из них объяснялось тем, что переводы Свистунова печатались не по его рукописям, а со списков, полученных от кого-то из актеров.
Более строго правительство преследовало контрафакцию в тех случаях, когда она затрагивала интересы казны. Первое столкновение с законом на этой почве произошло у Новикова в самом начале его карьеры арендатора университетской типографии. Причиной конфликта послужил учебник «Священной истории для малолетних детей» на пяти языках, написанный епископом архангелогородским и холмогорским Вениамином (В. Ф. Румовским-Краснопевковым). Напечатанная в 1778 г. иждивением Е. К. Вильковского в типографии Академии наук, эта книга имела большой спрос у покупателей. Тираж ее оказался недостаточным, и Новиков два года спустя по просьбе дирекции Московского университета, переиздал учебник. Официальный характер заказа позволил издателю, обвиненному Академией наук в контрафакции, легко доказать свою невиновность [85] .
85
Мартынова М. И., Мартынов И. Ф. Петербургский книгоиздатель и книготорговец XVIII в. Е. К. Вильковский и издание учебных пособий для народных училищ. — В кн.: История книги и издательского дела: Сборник научных трудов. — Л., 1977, с. 70.
Серьезнее были осложнения, возникшие у Новикова с Комиссией об учреждении народных училищ. Заключив 11 июля 1783 г. контракт с владельцем вольной типографии Б. Т. Брейткопфом, Комиссия обязалась печатать все свои издания только у него. К сожалению, сын знаменитого лейпцигского издателя не обладал организационными талантами и деловой хваткой отца. Время шло, в стране с каждым месяцем ощущалась все более острая нехватка учебных пособий. В июле 1784 г. член Комиссии Ф. И. Янкович де Мириево усмотрел из каталога Университетской книжной лавки, что там, равно как и у петербургского комиссионера, купца Федора Антамонова, продавались «Сокращенный катехизис» и «Руководство к чистописанию», ранее распространявшиеся исключительно в централизованном порядке. Оказалось, что эти книги были напечатаны в Москве Новиковым. Комиссия обратилась к московскому главнокомандующему с требованием взыскать с издателя штраф за контрафакцию и конфисковать нераспроданные экземпляры учебников. Однако Новиков и адъютанты московского главнокомандующего графа 3. Г. Чернышева И. П. Тургенев и Н. И. Ртищев показали на допросе в полиции, подтвердив это официальными документами, что «Сокращенный катехизис» и «Руководство к чистописанию», а также еще две другие книги — «Правила для учащихся» и «Руководство к арифметике» — были напечатаны по прямому указанию Чернышева. Несправедливость требования конфисковать эти издания стала очевидной даже ярому недругу масонов, новому московскому главнокомандующему графу Я. А. Брюсу. «Как в сих книгах настоит великая надобность, — писал он 25 ноября 1784 г. директору Комиссии П. В. Завадовскому, — по причине того, что в здешних и уездных городов школах преподают учение по оным, то и буду ожидать ответа: пустить ли те книги в продажу или препроводить в Комиссию, в каковом случае считаю, что содержатель типографии Новиков, по невинности своей, заслуживает удовлетворения за понесенный напечатанием их убыток» [86] . Комиссии пришлось принять издательские расходы Новикова, на свой счет.
86
ЦГИА,
Думается, что Новиков не злоупотреблял незаконной контрафакцией. Договор с Университетом предоставлял ему право переиздать книги, выпущенные в свет университетским иждивением с 1756 по 1779 г. Кроме того, у него всегда были в резерве несколько периодических изданий и десятки оригинальных и переводных сочинений, ранее напечатанных им в Петербурге. Вторые, третьи и четвертые тиснения этих книг составляли немалый процент в репертуаре новиковского издательства, однако он отлично понимал, что никакая серьезная издательская политика не может базироваться исключительно на переизданиях, а также на контрактах с несколькими плодовитыми писателями и переводчиками-профессионалами. Его огромная по масштабам просветительная деятельность требовала создания прочного коллектива сотрудников, способного удовлетворить запросы читателей всех социальных категорий. Новиков не только сплотил вокруг своего издательства такой коллектив, но и сделал его ядром литературно-общественного союза, который перерос рамки масонства и к концу 1780-х гг. стал важнейшим идейно-политическим фактором современной русской жизни.
В «Сводном каталоге русской книги гражданской печати XVIII века» зарегистрировано около 90 авторов, печатавших свои оригинальные и компилятивные сочинения у Новикова. Более четверти из них — профессора и студенты Московского университета, примерно столько же лиц духовного звания, главным образом преподавателей гуманитарных дисциплин в Славено-греко-латинской академии и провинциальных семинариях, остальные — учителя, чиновники, военнослужащие, лица свободных профессий.
Обусловленная договором обязанность арендатора Университетской типографии печатать своим иждивением подносные оды и речи профессоров на торжественных актах не была для него слишком тягостной. Лучшие творения признанных законодателей московского Парнаса М. М. Хераскова и Е. И. Кострова, блестящие образчики научной публицистики, принадлежавшие перу математика и философа Д. С. Аничкова, юриста С. Е. Десницкого, врача С. Г. Зыбелина и филолога А. А. Барсова, имели несомненный успех у читающей публики. Не меньшим спросом пользовались учебные пособия, подготовленные тесно связанным с Университетом историком и лингвистом Н. Н. Бантышом-Каменским (четыре учебника) и студентом-филологом «малороссийского мещанина сыном», в будущем — профессором М. Г. Гавриловым (три учебника).
Помимо Болотова и Левшина, Новиков привлек к сотрудничеству в своем издательстве не уступавшего им в творческой активности литератора и экономиста С. В. Друковцова. Семь его книг по домоводству, напечатанных в Университетской и Компанейской типографиях, можно было найти чуть ли не в любой библиотеке того времени. Эти бесхитростные энциклопедии житейской мудрости пользовались особой популярностью у сельских помещиков, купцов, мещан и зажиточных крестьян, они проникли в самые глухие «медвежьи углы». При активном содействии Новикова состоялся литературный дебют многих провинциальных писателей и ученых (И. А. Переверзева из Харькова, М. И. Прокудина-Горского из Нижнего Новгорода), а также одной из первых русских писательниц Н. А. Нееловой.
Плоды молодой российской Музы не могли насытить всех жаждущих знаний о мире и человеке. Поэтому доминирующее место в новиковском издательском репертуаре занимала переводная литература. Трудно теперь установить точное число переводчиков, работавших на Новикова, так как многие из них по тем или иным соображениям предпочитали сохранять инкогнито. В «Сводном каталоге русской книги гражданской печати XVIII века» зарегистрировано 163 литератора разных по социальному положению, возрасту и профессии, чьи переводы классических сочинений и последних новинок с французского, немецкого, латинского, греческого, английского, итальянского и китайского языков печатались в Университетской и Компанейской типографиях. Для большинства из них (110 переводчиков) сотрудничество с Новиковым заканчивалось после выхода первой книги, переведенной ими. Однако постепенно при новиковском издательстве сложился довольно стабильный актив (около 40 человек) переводчиков-профессионалов. Трудолюбивые и энциклопедически образованные В. А. Левшин и М. И. Веревкин, крепостной библиотекарь графа Шереметьева В. Г. Вороблевский и купеческий сын Ф. В. Каржавин с равной охотой переводили новые романы и наставления в поваренном искусстве, философские трактаты и лечебники.
Немалый вклад в общее дело внесли собратья Новикова по масонской ложе. И. В. Лопухин, А. М. Кутузов и И. П. Тургенев переводили, наряду с мистическими сочинениями предтеч и учителей масонства, нравственно-философские трактаты Руссо, аллегорические повести Мерсье, духовные поэмы Клопштока и Юнга. Эти книги, по замыслу вольных каменщиков, должны были подготовить к восприятию масонских идей их будущих адептов и «сочувственников».
Верными помощниками своих наставников стали первые «стипендиаты» ордена — А. А. Петров, М. И. Багрянский, Д. П. Рунич и А. Ф. Лабзин. Переведенные ими на русский язык классические труды по педагогике, драматические миниатюры и назидательные повести для юношества заметно повысили в русском обществе интерес к вопросам воспитания подрастающего поколения. Как переводчики начинали литературную карьеру два наиболее известных питомца Новикова, чьи имена навсегда вошли в историю отечественной словесности — Н. М. Карамзин и В. С. Подшивалов. На всю жизнь сохранили они любовь и признательность к своему учителю.