Книжник. Часть вторая
Шрифт:
Сказано — сделано. Не прошло и десятка минут, как Северус очутился у знакомого небольшого домика, укрытого от посторонних взглядов пышными деревьями. Даже сейчас, когда на них не было и листочка, их густые ветви не позволяли чётко разглядеть, что происходит за изгородью.
Постучав в дверь, зельевар не ожидал, что ему сразу же откроют. Однако дверь отворилась, выпустив наружу немного домашнего тепла и запаха старой бумаги. Маг прошёл в холл и снял тёплую мантию, которую набросил перед выходом из дома. Невидимый голос домовика тихо прошептал: «Хозяин в малой лаборатории, он немного не в себе, так что молодой господин не должен пугаться». «Это когда он был в себе», — про себя хмыкнул зельевар. Вместо этого вопроса он спросил: «Где малая лаборатория?»
«Посмотрите
Вампир нашёлся в подвале за одной из бесконечных дверей в коридоре. Небольшая комната была наполнена хаотичным нагромождением странных вещей, словно кто-то решил проверить пределы визуального восприятия. Пёстрые, до рези в глазах, обои покрывали стены, создавая ощущение, что пространство вот-вот взорвётся калейдоскопом оттенков. Всё было бы ещё хуже, если бы не горы странного технологического барахла, расставленного у стен. Зельевар не сильно разбирался в магловской технике, но предположил, что это машины что-то подсчитывают, ибо на больших экранах то и дело мелькали какие-то монструозные цифры.
В центре комнаты возвышался постамент, на котором в гексаграмме стоял артефакт неизвестного Снейпу назначения. Впрочем, зельевар не был большим знатоком волшебных предметов, кроме разве что самых распространенных. Учитывая то, что маги зачаровывали буквально всё, что под руку подвернётся, то конструкция из трёх левитирующих металлических цилиндров со звоном постукивающих друг о друга и загадочно мерцающих мягким светом в отсветах экранов, могла быть решительно чем угодно. Древний чародей, непривычно растрепанный, но уже избавившийся от сивушного запаха и сменивший мятую рубаху, крутился по комнате, время от времени молниеносно нажимая на кнопки то у одной машины то у другой. И бесконечно бормотал себе под нос что-то стихотворное. Судя по всему, прибежав домой он сразу же занялся этим своим непонятным делом. Заметив зельевара он чуть безумно ухмыльнулся и увеличил громкость голоса.
— Прервав над логикой усердный труд,
Студент оксфордский с нами рядом плелся.
Едва ль беднее нищий бы нашелся:
Не конь под ним, а щипаная галка,
И самого студента было жалко —
Такой он был обтрепанный, убогий,
Худой, измученный плохой дорогой.
Он ни прихода не сумел добыть,
Ни службы канцелярской. Выносить
Нужду и голод приучился стойко.
Полено клал он в изголовье койки. — поприветствовал его Максимус смутно знакомым стихом. — Приветствую, Северус. Вижу, что Чосера ты не признал. Начни уже читать английскую классику. Впрочем я ведь хотел извиниться, прежде чем сбегать. Мне так жаль, что я побеспокоил тебя сегодня, — он чуть склонил голову, виновато вздохнув. — Но клянусь всеми святыми, я этого не хотел. Ты голоден?
Зельевар нахмурился, его глаза сверкнули в полумраке комнаты. Раздражение немного спавшее после умывания заиграло с новой силой. День сегодня стремительно катился к отметке самого дурацкого дня в его жизни. Хуже было только справлять Рождество с нищим оборотнем и мальчишкой Поттером.
— Я не знаю, что ты тут задумал. — он обвел рукой техномагический кавардак. — Но это подождет. Куда ты дел мою мантию, пьянь?
— Мантию? Я? Дел? — Вампир захлопал глазами, изображая невинность, но в его голосе звучала нотка тревоги. Он так лихо отрицательно замотал встрёпанной головой, что коса с его плеча улетела за спину. — Северус, ты же знаешь, я бы никогда не прикоснулся к твоим вещам! Или прикоснулся?
— Ты не имел права испарять мою рабочую манитю! Верни её немедленно!
Вампир нахмурился и, чуть дернув плечом, кивнул, понимая, что спорить бесполезно и хуже того, чревато.
— Хорошо, Северус. Я её верну, — едва слышно, на грани опознания слов пробормотав: «Я в душе не парю, куда её дел. Новую куплю». — Обещай, что не будешь
Декан Слизерина ничего не ответил, лишь продолжал сверлить вампира взглядом, полным злобы и раздражения. Ни один даже самый тупорылый гриффиндорец не мог привести его в такое состояние. Прикрыв глаза и бесполезно медленно подышав чтобы успокоиться, он к собственному удивлению довольно быстро взял себя в руки, поняв, что сердиться на Максимуса так же бесполезно, как и сердиться на погоду. Его даже не проклясть толком, руки не поднимаются.
— Ты меня чудовищно раздражаешь. — Устало покачав головой, он махнул рукой. — Ладно, пойдём перекусим, мозгоед-кровопийца.
Они поднялись в гостиную и расположились в креслах у окна. Невидимые домовые подали небольшие зачарованные чашечки с ароматной, приправленной чем-то неуловимо цветочным, кровью. Северус уже пил из подобных чашечек, приходя сюда, и ему казалось очень продуманным зачарование на этих изящных кружечках, украшенных геометрическими узорами и позолотой. Волшебная кровь всегда была достаточно тёплой и размешанной; наполненная жизненной силой пряная жидкость нежно ласкала нёбо и взрывалась в желудке целым каскадом восхитительных оттенков вкуса. Молодой вампир прикрыл глаза от удовольствия, потихоньку успокаиваясь. Ну право слово, он же уже не мальчишка, чтобы так вспыхивать из-за бестолковости одного человека. К тому же Максимус не желал ему зла. Где-то на задворках сознания скреблась мысль, что вампир просто задабривает его после очередного косяка, но всегда было мерзкое «но». И это «но» звучало как:
«Я так долго был одинок, у меня так мало друзей и людей, которым хоть сколько-то можно доверять, что Максимус со своей нелепой заботой и дурацкими выходками, ощущается… как семья».
Северус покрутил на языке это слово прислушиваясь к себе и не чувствовал большого сопротивления или барьера. Молодой маг видел множество семей, и Максимус напоминал ему чудаковатого дядюшку, который подарит тебе жабу вместо так желанной каждому маленькому волшебнику совы или, на худой конец, кошки. Себя же он ощущал, как тот ребёнок, который тайно любил жаб, никому в этом не признавался и получил именно то, что нужно. При этом благодарить чудилу родича совершенно не спешил, несмотря на косые взгляды окружающих и шёпот, осуждающий чудака с его бесполезными подарками. Понимание того, что Максимус искренне, пусть и в своеобразной манере, заботится о нём, заставляло тяжело вздыхая смягчиться и на сегодня простить его выходки. Пообещав себе отыграться на нем позже.
Внезапное появление незнакомца в гостиной разрушило благодушное настроение и заставило напрячься. На вошедшем юноше был одет костюм, который больше подошёл бы гробовщику, чем кому-то столь юному, но Северус как-то сразу понял, что возраст этого существа так же обманчив, как и у Максимуса. Короткие пепельные волосы молодого человека были гладко приглажены, а потрясающе красивое лицо не выражало эмоций. Видимо, это один из слуг вампира, пронеслась в его голове догадка.
— Дитрих, зачем ты покинул лабораторию? Я ведь настроил конфигуратор и все барьеры! — подтвердил догадку старый кровопийца. Максимус плавным движением сместился к камину и будто бы попытался закрыть собой сидящего в кресле зельевара от неприлично красивого юноши. Его тонкие бледные пальцы нервно теребили краешки рубахи, видимо он, несмотря на невозмутимое выражение лица, испытывал изрядное беспокойство.
— Хотел посмотреть на того, ради которого две тысячи лет принципов были смыты в унитаз, — безэмоционально произнёс блондин, сверля холодным взглядом замершего от внезапно накатившей жути зельевара. Его голос был ровным и бесцветным, как будто слова произносил не живой человек, а бездушная машина. «Дементор в человеческом облике», с содроганием подумал он.
— Это Северус Снейп, — будто бы оправдываясь, развёл руками вампир.
— Если бы я мог испытывать сильные эмоции, я бы сейчас приложил руку к лицу. — Отчеканил юноша, не сводя ледяного взгляда с зельевара. Его губы изогнулись в подобии улыбки, но в ней не было ни тепла, ни дружелюбия, ни даже презрения.