Книжные люди. Кто создает, продает, продвигает книги в России?
Шрифт:
С.З.: То есть главное, чтобы Наталья написала о книге?
Л.Ш.: Если профессионал высочайшего уровня пишет рецензию на нашу книгу – это уже большая удача и признание. Значит, мы не ошиблись с издательским решением, а затем и правильно определили мотивы, которыми руководствуется критик в рамках конкретного СМИ. Даже негативная рецензия от Кочетковой – это хорошо и уж точно неординарно. Если наши книги часто попадают в обзоры Натальи на Lenta.ru, это уже означает, что мы издаем интересные, неординарные книги.
С.З.: Насколько я знаю, рейтинг публикаций Натальи действительно очень высок на Lenta.ru…
Н.К.:
Разговор с читателем
С.З.: Мир изменился, изменился читатель. Какие тексты сегодня интересны для читателя? Каким языком они должны быть написаны?
Н.К.: Если пятьдесят лет назад критик говорил с Литературой (с большой буквы, а то и капслоком), то сегодня его адресатом стал читатель. И это не может не влиять на язык, которым критик или книжный обозреватель говорит со своим читателем. А своего читателя хорошо бы если не любить, то хотя бы уважать. Я не поклонник идеи «держать своего читателя за дурака». Мне бы хотелось, чтобы мы говорили на равных и никто из нас не чувствовал себя идиотом. Намеренно огрубляю, но если вас так и подмывает употребить слово «амбивалентный», то лучше приберегите его для доклада на конференции историков литературы.
Работа в интернет-изданиях отличается от работы в печатной прессе. Я много лет была сотрудником «Известий», потом журнала Time Out. В разных должностях: от корреспондента до шеф-редактора. А потом перешла работать в Интернет и смогла наконец «посмотреть в глаза» своему читателю. И это, надо сказать, был незабываемый опыт: я вдруг поняла, что ему интересно. Я беру любой гаджет и смотрю, сколько людей в минуту читает мой текст, сколько людей прочло мой текст с того момента, как он был опубликован, сколько людей и в каких соцсетях его перепостили. То есть вся картина у меня перед глазами. В этом смысле, конечно, Интернет дает довольно серьезные возможности для исследования аудитории и понимания того, кто что читает. Хотя иногда отрывок из какой-то книги, или рецензия на книгу, или интервью с автором собирают огромное количество читателей, просто сотни тысяч, а книга продается ровно так, как ожидали издатели. То есть тираж не провалился, все в порядке, но книга не становится таким бестселлером, каким бестридером становится текст на сайте. Это тоже важно держать в голове.
С.З.: И текст литературного критика стал короче…
Н.К.: Здесь не все однозначно. С одной стороны, все привыкли пролистывать пуши о новостях, быстро просматривать посты в соцсетях, но при этом появился так называемый формат лонгрида, который зачастую подразумевает не просто длинный текст, а по-настоящему длинный текст. Это не 10 000 знаков, а, скажем, 30–40 тысяч. У меня выходили тексты объемом 35–45 тысяч знаков, которые становились бестридерами, то есть в сутки набирали более 100–200, а то и 400 тысяч читателей. Часто в этих текстах есть еще и видео или инфографика, анимация, музыка. Это так называемые спецпроекты.
В этом смысле интернет сейчас предлагает полярные форматы. С одной стороны, это что-то очень короткое, очень быстрое, что можно пролистнуть. Например, десять новостей просмотришь на ходу и даже не споткнешься. Но есть и по-настоящему долгое чтение для какого-то очень длинного и спокойного
С.З.: А у вас какое ощущение, Леонид? Как поменялись тексты, подача материалов в журналах, вообще в публикациях?
Л.Ш.: Я сейчас подумал, что в каком-то смысле мы с Натальей конкуренты. Эти лонгриды отнимают не менее сорока минут на более-менее внимательное чтение!
С.З.: Если это пойдет на пользу тем же самым продажам, в чем же конкуренция?
Л.Ш.: Это вряд ли пойдет на пользу продажам. Потому что люди не способны тратить еще больше времени на чтение, они и так сегодня очень много читают. Но сколько они читают книг при этом?
С.З.: То есть литературный критик отнимает время от книги?
Л.Ш.: Нет, конечно, не так все линейно! Поэтому мы все время и занимаемся тонкими настройками, чтобы не конкурировать, а быть друг другу полезными и читателю интересными. Хотя, если посмотреть голую статистику, то человек в среднем читает в день одиннадцать-двенадцать минут. И если он тратит полчаса на лонгрид на Lenta.ru, то, в общем, для издателя книги он потерян. Есть ставшая уже канонической история почти про то же самое, только немного с другой стороны. Литературный агент Джорджа Мартина и Стивена Кинга как-то раз пытался усовестить Мартина, что тот мало пишет… Что-то вроде: «Смотри, как Кинг много пишет и в результате выпускает каждый год по три-четыре книги, а ты, бездельник, выпускаешь книгу раз в три-четыре года…» Дальше, когда Кинг с Мартином стали эту тему обсуждать, выяснилось, что Мартин трудится ничуть не меньше, чем Кинг. Только в основном в «Фэйсбуке» и «Твиттере», а дисциплинированный Кинг строчит по несколько страниц каждый день и в итоге как горячие пирожки «выпекает романы», про которые Наталья, видимо, уже и не пишет в обзорах.
Н.К.: Про Кинга напишу, про Мартина – меньше, особенно про его «Твиттер». Разве только когда новый сезон «Игры престолов» выходит.
Л.Ш.: Продолжу тему новых реалий: когда-то попадание в обзоры влиятельных критиков и раздел рецензий в толстых журналах автоматически означало большие тиражи, обсуждение в курилках. Сейчас все не совсем так.
С.З.: Теперь обсуждения переместились в соцсети, которые заменили курилки.
Л.Ш.: Мы с вами все время говорим и думаем про людей, у которых активная, осознанная и хорошо развитая потребность много читать. Те, у кого ее нет, хотя они и ответственны за эти самые «одиннадцать-двенадцать минут в среднем», не читают новостей и книг и прекрасно узнают все, что им нужно для жизни, в условной курилке – на ТВ, например. И до нас им дела почти нет. Тот же, кто регулярно читает СМИ, в том числе общественно-политической направленности, постоянно натыкается на книги, отсылки к ним, цитаты, сравнения. И у него неизбежно возникает потребность в более глубоком ознакомлении. Безусловно, мы – это органически пересекающиеся множества. И если мы (каждый по-своему) формируем и удовлетворяем активную потребность в чтении, сухие ли это сводки новостей или сочные беллетристические тексты, то «работаем» на одного и того же читателя.
«Прям звезда-звезда», или Литературная премия как инструмент
С.З.: Сегодня в информационном пространстве достаточно много достойных литературных премий. Влияет ли статус номинанта или лауреата премии на выбор критика и на конечные продажи книги?
Н.К.: Если говорить обо мне, то объявление финалистов, лауреатов той или иной литературной премии для меня, безусловно, является новостным поводом. Другой разговор, что премий, насколько я понимаю, в России несколько сотен. При этом по-настоящему значимых, крупных и на что-либо влияющих до обидного, просто до невозможного мало. Вне всякого сомнения, сохраняет влияние «Большая книга», «Букер». В 2017 году мы похоронили премию «Поэт», которая существовала тринадцать лет. Правда, на ее месте появилась новая премия – «Поэзия», и злые языки уже пошутили, что «Поэзия» – вдова «Поэта». Собственно, посмотрим, на что эта премия будет влиять, но, вне всякого сомнения, для поэтического пространства прежняя премия была важной и влиятельной. Влияет ли на что-то «Национальный бестселлер»? Точно сказать не могу, сейчас эта премия заняла скорее нишевую позицию.