Кнут
Шрифт:
— Они возомнили себя богами, — отрезал Кнут, — Они бессмертны и могущественны, они используют людей так, как им угодно, и любого, кто смеет противиться, убивают.
— У тебя странное представление о Боге.
— Мы уходим или остаемся? — Кнут начал собирать наполненные бутылки. Какое бы решение ни было принято, в лагерь за своими рюкзаками возвращаться все равно придется.
— С отрядом сейчас безопаснее, чем без них. Да и мы кое-чем им обязаны.
— Все равно мне не нравится этот их клан.
— Клан как клан, чего ты привязался? Взрослей, парень. Люди везде одинаковые. Нет такой земли, чтобы ее
Ворот вскинул на плечи рюкзак.
— Пока остаемся. Присмотримся получше, что за люди и стоит ли рядом с ними быть, а там, глядишь, и сами научимся жить, без подсказки.
— Я умею без подсказки, — Кнут использовал свой последний аргумент, — Я умею очень хорошо прятаться, и тебя спрячу тоже.
— Нельзя всю жизнь прятаться. Пошли.
Не успели выйти за полосу камыша, как из воды показалась небольшая голова, лысая, обтянутая серой скользкой кожей. Кнут пихнул Ворот в бок: «Смотри!» — и настоятель, неловко сбрасывая рюкзак, потянулся за автоматом.
Голова высунулась полностью, продемонстрировала широкий, плоский, почти слившийся со скулами нос, узкий рот с блеклыми губами и частыми треугольными зубами. За головой шли широкие покатые плечи и раздутая, как бурдюк, грудная клетка. В руках существо держало того самого карася, что пытался выловить Ворот, или другого, но такого же крупного.
«Стрелять?» — Ворот неуверенно глянул на напарника.
Чудище начало выбираться на берег, протягивая рыбину. Настоятель, хотя и опустил ствол, взять рыбу не решился.
— Э! — отмахнулся автоматом. На звук из воды показалась втораяголова. На ней были волосы, редкие, как у лысеющего старика, свалявшиеся в грязные сосульки. Рот еще скрывался под водой, но по рисунку морщин на скулах можно было опознать широкую улыбку. Не поднимаясь, голова вытянула из воды руку, с вполне человеческими ногтями. В тонких цепких пальцах трепыхался еще один карась, только меньше и светлее окрасом.
— И-и-и… — Ворот водил автоматом от одного существа к другому, — И-идите… Идите отсюда, — Он выставил руку и помахал, как бы отгоняя мутантов, — Плывите. Плывите.
Существа поникли, причем у второго из воды стал виднеться только затылок с хохолком всплывших волос. Сообразив, что выглядит глупо, оно приподнялось повыше, стрельнув на всякий случай глазами, смотрят ли на него и оценена ли глубина отраженной на морде скорби.
Рыбы выпали из лап, а оба чудища мелкими шагами выбрались на мелководье, повернулись к людям спиной, уселись прямо в ил, взялись за руки, потянулись друг к другу, обнялись и начали целоваться, противно причмокивая истончившимися губами, полязгивая частыми острыми зубами.
— Э, вы чо, мужики, — окончательно ошалел Ворот, — Вы же это… мужики же…
Со стороны опушки хрустнула ветка, и стало непонятно, кого опасаться больше — расшалившихся подводных содомитов или того, кто вышел из леса.
Дородная баба, косая сажень в грудях, в темно-коричневой грубо скроенной шерстяной кофте и необъятной в крупную складку бордовой юбке вышагивала вразвалку, с трудом удерживая прижатые
Кнут издал сиплый писк.
Баба услышала, зыркнула заплывшими глазками, развернулась, как пошедший юзом танк, приблизилась, хотя напарники и пытались отступать в камыш, а Ворот направлял ствол автомата ей прямо в грудь, вытянула, насколько смогла, тыквы в предлагающем жесте, уркнула что-то утробно, не оставляя этим сомнений, что она мутант, хотя и совсем «свежий».
Настоятель замахал автоматом, нет, мол, не надо, а Кнут грязно выругался, едва ли не впервые за время знакомства с Воротом.
— Вы на диете? — звук снова шел из-за спины, словно не умели местные обитатели подбираться по-другому.
Напарники рванули в разные стороны. Кнут юркнул в камыши, активировал невидимость, а Ворот перекатился, ища в прицеле фигуру врага.
— Прям настолько не любите кушать? — удивленно переспросил невысокий мужик в длинной серой рубахе из толстого некрашеного льна, подпоясанной куском пеньковой веревки, — Пойдемте, меня Кумник за вами прислал. Ходи тут, собирай по берегу непонятно кого.
Форест оказался тем еще шутником, хотя бы потому, что уже состоя в клане Инженеров и занимая в нем немалый по важности пост, умудрился подхватить дар погонщика. Претензий к нему никто не имел, так как активная фаза противостояния с пастухами мутантов началась совсем недавно, но дар управления монстрами по всем известным причинам не считался «хорошим» даже в обычных стабах, не говоря уже про стоящий на идеалах гуманизма клан.
— Никогда не управлял кем-то сильнее топтуна, — признался куратор уже в лагере, — Это же как наркотик. Стоит попробовать, и вот ты уже у перегрузившегося кластера отправляешь своего зверя сожрать как можно больше свежих иммунных. И не заметишь, как превратишься в монстра похуже чем те, которыми командуешь. У них хотя бы нет выбора, а ты ведь это делаешь сознательно. А потому балуюсь иногда, экспериментирую. Вот воспитал двух водоплавающих ухарей, как они вам, а? Послушные, торчат весь день в болоте, рыбкой пробавляются.
— Шуточки у тебя… — проворчал Ворот, перед глазами которого все еще стояла сцена у реки.
— Это еще что, — гоготнул Ерш, явно жалевший, что не пошел с Форестом шутить над новичками, — Скала рассказывал, что он однажды вырастил такого мутанта, что питался одними овощами. Разодел его в черта, даже хвост прилепил, и выпускал по ночам на огород, когда кто-то заходил на огонек, Выходит гость перед сном покурить под луной, а среди грядок бегает черт, в куртке и картузе — капусту ворует.
Скала, подметавший уже третью плошку запечённой тыквы, подтвердил слова соратника, взорвавшись неловким, сквозь наполненный рот, смехом, едва не заплевав половину лагеря ошметками недожёванной еды. Благо, успел отвернуться и заработал осуждающий взгляд только от споласкивающей грязную посуду Яры.