Княгинины ловы

Луковская Татьяна

Елена оправилась от первого потрясения, постепенно до нее стал доходить смысл слов воеводы. Она перевела взгляд на мужа. Упрямо поджатая нижняя губа говорила, что он приготовился к обороне. Где-то в уголках глаз засели горечь и усталость. Князь напоминал Елене затравленного зверя, обложенного со всех сторон. «И во мне врага видит, уж биться готов, - печально подумала она.
– Ну, биться, так биться».

Молодая княгиня быстро подошла к кормилице, склонилась над корзинкой и стала пристально разглядывать ребенка, потом

выпрямилась и громко, чтобы все слышали, сказала:

– Врал воевода бежский, не его дитя, князя это нашего дщерь!

По горнице валом прокатило изумление.

– Вон похожа как! Одно лицо! Что ж вы сами не видите что ли? Так идите поближе, посмотрите, - Елена ловко вынула ребенка из корзинки и, поддерживая под головку, оборотила к собравшимся.
– А легонькая какая, как перышко, видно же, что недоношенная.

– Да и верно, похожа, - поддержал княгиню Пахомий, - и нос-то, как нос, не крючком.

– У младенцев крючковатых носов не бывает, они потом вырастают, - возразил Вышата, но уже не так уверенно.

– Врал оборотень этот, чтобы князя нашего перед битвой из себя вывести, да легче победить, - продолжала ткать защитное полотно над ребенком княгиня.
– Не были они с вдовицей бежской полюбовниками. Если бы Улита с воеводой и вправду во грехе жили, так со смерти Юрия уж с десяток детишек народили бы. А не было же? Верно?
– повернулась она к Гавриле.

– Не было, княгинюшка, не было. Один у нее сыночек - Ростиславушка, - замотал головой боярин.

– Вот видишь. А князь наш раз заехал, так сразу и понесла от него.

При этих словах у Димитрия слегка покраснели уши.

– А Улита, как ее по батюшке?.. Ах да, Всеславна, гулящей не была. Нечего напраслину на нее возводить. И епископ ее защищал, и братец вон мой это подтвердить может. Скажи, Давыдушка, разве ж она тебя соблазняла и непристойно себя вела?
– Елена кивнула Давыду.

– Да нет, - растерялся он от неожиданности.
– Ничего такого.

– Вот видите, и никто из ее гостей ничего срамного рассказать не может. Раз лишь в грех впала, князь ей мой полюбился, ну, так за то ей пред Богом ответ держать. С миром пусть покоиться. Ну-ка идем, батюшка на нас посмотрит, - улыбнулась Елена дитяте и решительно шагнула к своему князю.
– Что столбом стоишь, на руки бери, - тихо прошептала она Димитрию, слегка толкая его в бок.

Князь Чернореченский неуклюже выставил руки, принимая ребенка. Девочка зевнула и закрыла глаза, погружаясь в сон.

– Это ты правильно, - промурлыкала княгиня.
– У батюшки тебе бояться нечего. А как звать то ее, крещеная ли?

«А ведь и в правду, имя то никто и не спросил», - поразился Димитрий, разглядывая спящего на руках младенца.

– Раба божия Анастасия. Крестили перед отъездом, без этого в дорогу никак нельзя, - вид у Гаврилы был, словно он поставил, наконец, на пол тяжелое бревно. Его слегка

пошатывало.

Старая княгиня поднялась с лавки, неспешно подошла к Елене, поцеловала ее в лоб и пошла к двери.

– Пойду, службу закажу за здравие унуки [6] моей Анастасии.

– Ну, так и нам пора с Настасьюшкой, челяди надо крикнуть, чтоб семью кормилицы пристроили, да и с трапезой надобно поторопить, - молодая княгиня забрала у князя ребенка.
– Я пришлю, как еда готова будет, уж не обессудьте, замешкались чуть.

Князь с княгиней переглянулись. «Спасибо», - моргнул супружник. «Да уж, пожалуйста», - приподнялась бровь у водимой.

Напряжение спало, Димитрий похлопал Гаврилу по плечу:

– Ну, передавай Ростиславу, что ежели по сестре соскучится, так ждем. Милости просим.

– Передам, светлейший князь, передам, - обрадовался посол.

– Теперь и мы Всеволода быстро уломаем, после такого-то, - шепнул Давыд своему боярину.

– Должны, - согласился тот.

За дверью Елена столкнулась с Парашей. Та кралась вдоль стены, пряча за спиной небольшие салазки.

– Ты где бродишь? К вечерне со мной не пошла, - накинулась на нее хозяйка, - опять у конюшни терлась?

– Да я, да только... да вот Карпуша мне саночки починил. Снега-то сколько навалило, только и кататься, а саночки сломаны... Ой, княгинюшка, а кто это?
– указала девочка рукой на младенца, переводя опасный для себя разговор в другое русло.

– Княжна Анастасия Димитриевна, дочь князя нашего, - разъяснила княгиня и, помедлив, добавила, - и моя тоже.

Параша удивленно открыла рот.

– Ну, ступай, - махнула на нее рукой Елена, не желая больше ничего объяснять, - скажи Лукерье, чтоб с едой поторопились. Гости голодны.

И княгиня заспешила с младенцем на руках в свои покои, за ней, не отставая, побежала кормилица.

– Дай, светлейшая княгинюшка, я понесу дитя, а то тяжело, наверное, - предложила она.

– Да какой в ней вес, как у котенка, - Елене почему-то не хотелось отдавать бабе маленькую Настасью.

– Ты прости меня, княгинюшка, - зашептала кормилица, тревожно оглядываясь, - да только не могу правды не сказать. При Гавриле побоялась... Ведь княгиня наша и Найден были полюбовниками. Я сама видела, как он под утро от нее выходил.

Елена резко остановилась, вся напряглась, потом быстро повернулась на пятках и острым взглядом кольнула свою добродетельницу.

– Ты ежели с семьей со своей под крышей князя нашего жить хочешь, в сытости да достатке, больше этого никому не сказывай!
– грозно произнесла она, привычно вздергивая подбородок.

– Так ведь расти начнет, все равно ж все догадаются, - жалобно проскулила кормилица.

– Не догадаются, уж мы с князем постараемся, - железной уверенностью припечатала княгиня.
– Кто ж посмеет догадаться? Поняла?