"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
На миг я обрадовалась.
Если князь прислал спросить, как «здоровье» молодой жены медведя, значит, в Плескове ничего не проведали. А стало быть, Эльге удалось ускользнуть!
Но показывать свою радость было никак нельзя.
Я сморщилась и завопила.
– Ой, сестра моя любезная… – начала я, отчаянно кривясь, чтобы он не заметил, что я лишь кричу, но не плачу. – Налетели злые вороги… уволокли сестру мою любимую, голубушку белую…
– Кто – уволокли? – еще раз удивился Бельша.
По лицу его было видно, что
– Не зна-а-аю!
Заходить в избу Бельша отказался.
Оставив поклажу, он со всех ног умчался назад, обещая немедленно все передать князю и послать весть нашим в Варягино.
Этот день я еще провела с бабкой, продолжая ее кормить и поить зельями, а назавтра в нашей глуши стало очень оживленно.
Нас посетил сам князь, а с ним Людожировна – старуха, что помогала на погребениях. Старуха пошла к бабе Гоне, а князь – к логову Князь-Медведя.
Мне задавали вопросы, но я отказывалась отвечать и только рыдала: уже непритворно, чему помогали тревога и вид потрясенных старейшин.
Князь вернулся из-за рвов совершенно белый.
У него стучали зубы. Мне он только махнул рукой, не в силах ничего сказать, и я пустилась бежать к ручью. За ручьем обнаружилось еще человек десять, не смевших перейти на эту сторону, среди них был и Аська.
По волости прошел слух, что в чаще случилось нечто ужасное, но никто не знал что.
К вечеру мы уже были дома.
Увидев отца, я бросилась к нему и снова расплакалась.
Нас окружили домочадцы, моя мать и Эльгина наперебой осыпали меня расспросами, но я не отвечала.
Лишь отцу сказала несколько слов, и он все понял. Как я потом догадалась, примерно такого развития событий он и ожидал.
Довольно долго вся округа была взбудоражена не менее, чем при набеге чуди. Людожировна, как следующая после Гони по возрасту и знатности, осталась пока жить в избушке Буры-бабы и ухаживать за больной.
Как похоронили Князя-Медведя, я не знаю.
Отец съездил в Плесков, но мне, поскольку я уже находилась дома, бояться было больше нечего: всякий, имевший ко мне вопросы, должен был задавать их моему отцу. А он мог с чистой душой поклясться, что ничего не знал о замысле похищения его племянницы. Да и я ведь могла не знать, а просто увязалась за Эльгой по привычке быть всегда с ней, из-за чего и попала на грань Нави в этот ужасный день.
Одно было ясно: со времени увода девушки прошло гораздо больше одной ночи, а значит, теперь Эльга, дочь Вальгарда, – законная добыча похитителя.
– Я понял, почему за девушками ездят летом! – объявил Альв.
Он только что вернулся от озера, куда ходил умываться. Вода еще текла по его румяному лицу, и он вытирался рукавом рубахи.
– Почему? – обернулся к нему Ламби, другой хирдман Мистины: невысокий, но шустрый и толковый.
– Потому что мы уже
Из-за развесистых ив появилась Эльга с мокрыми волосами. Она тоже ходила купаться, выбрав укромное место подальше от парней.
Альв сказал правду: уже много дней они пробирались к Ильменю, стараясь не попадаться никому на глаза. На реке, где не было другой дороги, при виде селения она ложилась на дно лодки и ее прикрывали сверху пустыми мешками.
Но трудно скрыть от людских глаз такую красивую девушку, которая направляется куда-то одна среди русской дружины.
Да всякий, кто их увидит, сразу смекнет: девушка похищена.
Вмешиваться, конечно, никто не станет, если девушку никто не признает за родню, но всякий запомнит подробности, чтобы потом навести на след возможную погоню.
Всю дорогу Эльга была хмурой и мрачной, и не только из-за необходимости ночевать в шатре, на валяных подстилках и овчинах, мыться в реке, сидеть на бревнах. Когда схлынул угар, у нее появилось время обдумать: что же она натворила?
Она сбежала из дома, отдала себя во власть Ингваровых людей. Если бы все прошло путем, как положено для знатной невесты, с нею были бы братья, старшие женщины, которые передали бы ее в род мужа с рук на руки.
А так… везут, будто полонянку.
Да, она приносит в приданое великую ценность – избавление рода жениха от прежнего бесчестья. Но если плесковские родичи не признают брак, то это «приданое» и останется единственным ее достоянием. А после свадьбы без приданого, даров и уговора даже самая знатная женщина все равно считается не женой, а «рабыней конунга».
А еще…
Если не ее руками, то из-за нее было разрушено лесное святилище плесковских кривичей, родовой исток.
Охваченная ужасом перед женихом-медведем, она не помнила себя и была готова на все, лишь бы избежать этой участи. О цене, о последствиях для себя и других она тогда почти не могла думать.
А теперь могла и осознавала: на ней лежит страшная, неискупимая вина перед богами, чурами, перед родом и племенем. Если не те, так другие когда-нибудь найдут способ наказать ее…
Возможное наказание она не могла даже вообразить – преступление было так ужасно, что его было не с чем сравнить.
Одна надежда – уехать подальше и верить, что в земле русов плесковские куды и чуды не достанут.
Если бы с ней хотя бы была Ута!
Эльге отчаянно не хватало сестры, с которой она с рождения была неразлучна. Все время тянуло оглянуться, поискать ту глазами, окликнуть… Ей стало бы спокойнее, если бы они могли поговорить.