"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
– Вот тогда мы с ним и разделаемся! – Мистина даже обрадовался такому удобному случаю. – Как же мне не хочется драться с ним сейчас: здесь он дома, и у меня маловато людей, да девка на руках… Но если надо, значит, надо! – бодро закончил он.
К вечеру двое посланных вернулись. Вид у них был довольный.
– Мистина, боги и удача на твоей стороне! – объявил Арне. – На Взваде стоит Ранди Ворон, ждет проводника. Он как раз едет в Киев. Когда мы ему сказали, что ты здесь, он согласился подождать. Так что мы можем войти в город вместе
Заслышав, что приехали варяги из Волховца, князь Дивислав сам вышел на пристань: к этим людям он уже не первый год относился с настороженностью.
Кроме хорошо ему знакомого Ранди Ворона, он увидел и здоровенного парня из киевской дружины Ульвова сына. Выглядел тот особенно веселым и гордым.
– Есть повод выпить пива, княже, если будет на то твое соизволение! – с присущей только ему дерзкой почтительностью воскликнул он, поздоровавшись. – Я приехал вновь не таким, как уезжал – теперь я женатый человек! Вон та дева – моя жена, Альдис дочь Ульва!
Он обернулся и махнул рукой в сторону лодьи, где на мягких мешках со шкурками сидела молодая женщина в желтом греческом платье. Свободным концом белого убруса, намотанного по обычаю северных жен, она прикрывала лицо от солнца и отвернулась, когда Дивислав на нее взглянул.
– Боюсь, она не очень хочет тебя видеть, – со смехом пояснил Мистина. – У тебя с ее отцом были ведь кое-какие разногласия, и ее это смущает.
– Не хотел бы смущать молодую женщину, ничуть не причастную к нашим разногласиям, – понимающе усмехнулся Дивислав. – Ее проводят к моей свояченице, и там она отдохнет. Так рассказывайте, что привезли?
С приближением Купалы обнаружилась удивительная вещь: я оказалась старшей невестой в Варягине!
Я к этому не готовилась: сперва старшей была Вояна, потом Эльга.
А оставаться здесь после нее я не собиралась: мы ведь должны были уехать вместе, и к мысли об этом я привыкала с детства.
И вот мне пришлось на Ярилины дни возглавлять девичье коло! Хорошо хоть, что мы с Эльгой учились этому вместе и я, кажется, не вовсе опозорилась.
Но и купальское веселье не избавляло от тревог.
Я тосковала по Эльге и тревожилась за нее, Домаша все плакала, отец тоже ходил хмурый, не понимая, чего ждать дальше.
Вся волость была в смятении: как теперь справлять Купалу, когда у нас погиб сам исток рода и племени!
Князь вне срока приносил жертвы в плесковском святилище, но некому теперь было научить его, довольно ли этого для усмирения гнева богов и чуров. Пора было петь купальские песни, но мы боялись. Даже поднимая глаза к нему, люди, казалось, проверяли, не рушится ли оно им на головы.
Перед самой Купалой пришла очередная нерадостная весть: в лесу умерла баба Гоня.
Несмотря на заботу Людожировны, она так и не оправилась: с каждым днем теряла силы, перестала есть и в конце концов ушла «к дедам» уже совсем.
–
Он был прав: Домаша приходилась дочерью покойному Судогостю и к тому же овдовела, то есть наполовину вошла в Навь. А поскольку ей случилось овдоветь дважды, то Навь прямо-таки громким голосом призывала ее на службу. Да и кому, как не ей, было исправить то, что разломала ее дочь?
– Но ты не печалься – не одна там будешь, – продолжал Воислав. – Надо ведь нам теперь нового Князь-Медведя растить, взамен старого. Пошлем людей за внучком твоим, первенцем Воянкиным.
– Да он же еще порточков не носит! – ахнула Домаша. – Дитя совсем.
– Три года ему – подстригать пора! До первого возраста дорос. А что рано боги призвали – знать, судьба…
На Купалу Домаше предстояло от нас уйти. Ее дожидалась птичья личина…
А ведь она была не так уж стара и даже могла бы еще рожать, если бы не обзавелась внуками.
Ох, как ревели Володея с Беряшей и оба их брата! Их мать все равно что умирала, и они знали об этом, но поделать было ничего нельзя!
Зато мой отец не смог скрыть облегчения.
– Это далеко не самое худшее, чего я ожидал! – сказал он и потрепал меня по голове. – Я видел, как все эти бабы косились в твою сторону! Я уже думал, что они тебя пошлют в лес!
– Меня? – Я чуть не подпрыгнула от изумления. – Но какая из меня Бура-баба?
– Молодая и красивая! Ты ей не прямая родня, но я слышал, что толковали бабы у твоего деда в Люботине: дескать, ты ходила за старухой, когда она умирала, и она передала тебе всех своих духов-прислужников.
– Она ничего… не передавала мне, – возразила я, но не слишком уверенно.
Были причины усомниться.
Нарочно я, конечно, никаких чудов и кудов не принимала, но мало ли что я могла совершить по незнанию в бабкиной избе! Особенно в тот первый вечер, когда ничего не соображала от страха. Я ела пищу мертвых, пила их воду, пользовалась бабкиной утварью. Может быть, я приняла помощников бабы Гони уже в тот миг, когда прикоснулась к птичьей личине, чтобы снять ее!
Заметных перемен я в себе не ощущала, но они ведь могут проявиться не сразу…
Или ощущала?
Одно я знала наверняка: прежний страх и почтение перед таинственным лесным жильем во мне исчез. Наверное, в тот жуткий вечер я сожгла все запасы страха, которые были мне отпущены.
Но это не значит, что я хотела поселиться там вместо бабы Гони.
Не успев выйти замуж, я годилась стать стражницей Нави почти в той же степени, что и вдова. А седина и морщины – дело наживное. По сравнению с истинной Бурой-бабой мы все девочки – что я, что Людожировна!