"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Снова пошел снег – мелкие твердые крупинки на ветру секли лицо. Прикрываясь краем худа, Бер смотрел на суету перед воротами. Утомленная лошадь едва переставляла ноги, и Бер ощущал такую усталость, накопившуюся за осенний путь и за все это лето, что сомневался, хватит ли у него сил на последние двести-триста шагов.
Ворота оставались открыты – или их узнали, или это ловушка. Но даже ловушка страшила Бера меньше неизвестности. Пусть бы там засел сам Фафнир – он хотел знать это наверняка, и поскорее.
В воротах гудела густая толпа – и за воротами тоже. В Хольмгарде оказалось полно народу, но Бер еще никого не разглядел и не понял, добрый это знак или дурной. Звучали приветственные крики, но недружные, и быстро смолкали, словно кричавшие опомнились. Перед
Знакомый голос вскрикнул по-варяжски «Отец!», и Бер не понял, к кому это относится. Он сошел с коня, и тут к нему бросилась какая-то женщина. В последний миг он узнал Малфу – теперь она была убрана повоем, как замужняя женщина, и оттого казалась другой, повзрослевшей. И еще – она была в белой «печальной сряде».
– Бер! – Малфа обняла его изо всех сил, прижалась к нему, уткнувшись лицом ему в шею.
Ему сразу стало легче: объятия Малфы вернули чувство дома. А ведь всего два года назад он сам и привез ее сюда – одинокую и бездомную.
– Ты здесь! Вы приехали! Мы так ждали… – бормотала Малфа, не поднимая головы. – Но ты не знаешь – беда у нас…
– Я знаю. Сванхейд?
– Да. – Малфа наконец отстранилась и взглянула ему в лицо. – Кто тебе рассказал? В погостах?
Вокруг них смыкалась толпа, но ближе никто не подходил – все дружно предоставили Малфе передать самые важные вести.
– Нет. Она сама мне и сказала.
– Пойдем в дом, ты замерз совсем!
Хольмгард и правда оказался битком набит. Получив спешную весть о смерти старой госпожи, сюда примчался из Ладоги Ингвар, внук Олава, а из Пскова – сам князь Судимер с женой Альдис, младшей дочерью Сванхейд. Все вместе они проводили тело Сванхейд, уложенное в резной короб от повозки, на погребальный костер. Янтарный «ведьмин камень» так и остался зажатым в ее руке – она отнесет Фрейе одну из ее слез, потерянных в поисках любви в незапамятные времена.
Несколько дней шли поминальные пиры, в гриднице накрывали столы для всех жителей Хольмгарда и Поозерья. Старейшины собирались и с Мсты, и с Шелони, и даже с Ловати – Сванхейд была известна и уважаема в северной Руси, как никакая другая женщина. Явились из Варяжска и потомки Ветрлиди, но Исольв, его последний сын, сразу заверил прочую родню в своих мирных намерениях и желании жить дружно: помня недавнюю гибель брата на поединке, он не решался снова пытать удачу, да и честолюбия такого не имел.
Уже на этих пирах много говорили о дне завтрашнем – о необходимости собрать посольство к Анунду и выручить Бера. Для этого требовалось обрести согласие между людьми очень разными. Ближайшими опекунами малолетнего князя Владимира оказались Дедич – его отчим, и Ингвар ладожский – старший из мужчин, состоящих с ребенком в кровном родстве. А еще была русская, словенская и чудская знать Поозерья. Без Сванхейд все поначалу растерялись, но потом опомнились и заспорили: у каждого оказалось свое мнение, как править Русью, с кем мириться и торговать, а с кем ссориться и воевать.
С возвращением Бера споры закипели с новой силой. Присутствие Эскиля ему немало помогло: с тем было всего полтора десятка человек, но Эскиль держал в руках волок на Мерянскую реку, а к тому же состоял в близком родстве с владыками Силверволла и Озерного Дома. Желая и дальше иметь прибыльную торговлю с Булгаром и через него с Хорезмом, словенская и русская знать была вынуждена с ними ладить.
Уже на другой день все как-то проведали, что Бер обручен с дочерью Эскиля; девушка уже приехала, и со дня на день ждали объявления о свадьбе – только ради смерти Сванхейд требовалось, мол, выждать приличное время. Невесть какими путями через несколько дней уже все бабы Поозерья толковали на супредках, что, мол, Свандра сама
– Сперва разберись с наследством, – посоветовал ему Ингвар ладожский – рослый, сильный, красивый мужчина чуть моложе сорока, с густыми светлыми волосами и такой же бородой. – Закончи с делами мертвых, потом придет черед живых.
Наследство Сванхейд состояло из двух частей. Сам Хольмгард и его владения принадлежали маленькому Владимиру и управлялись его родителями. Но имелось еще личное имущество Сванхейд: все конунгово хозяйство, стада крупного и мелкого скота, табуны лошадей, лодьи, множество разной утвари, в том числе серебряной, медной и бронзовой, привезенной из похода на сарацин и купленной в Миклагарде. Многочисленная челядь. Запасы товаров и жита. Ларцы серебра и мешочки золота, лари с дорогими мехами и шелковыми одеяниями. Из детей Сванхейд сейчас были в живых двое: Тородд, отец Бера, и Альдис. Альдис уже получила свою долю, когда выходила за Судимера, и ей Сванхейд оставила кое-что из одежд и украшений на память. Все основное имущество переходило к Тородду, жившему в Смолянске. Он еще не знал о смерти матери: бурлящий совет не успел сговориться о двух посольствах в разных направлениях. Но уже устанавливался санный путь, и хотя Волхов еще не встал – приметы говорили, что в эту зиму он и вовсе не встанет, – пора было снаряжаться в путь для подтверждения «мира» с Анундом. В прежнем договоре, установленном между Ингваром и Эйриком двадцать лет назад, можно было ничего не менять, но эту неизменность требовалось заново подкрепить клятвами от имени малолетнего князя. Договор предлагался Анунду на срок в пятнадцать лет – пока новый князь не достигнет семнадцати и не повзрослеет настолько, чтобы самому решать свои дела. После споров выбрали пятерых уважаемых мужей из числа словен и русов, но сам Бер собрался ехать в другую сторону – в Смолянск, к отцу.
После «нового Йоля», то есть самой долгой ночи года, оба посольства отправились в путь. Обоим предстояло одолеть три десятка дневных переходов, и назад их стоило ждать не ранее конца зимы, а то и по новой воде. Разъехались по домам Судимер с Альдис, Ингвар ладожский, малые словенские князья Поозерья. Алдан уехал вместе с Судимером, чтобы принести новости родным в Выбуты, осчастливить своим появлением жену и детей, но огорчить Уту скорой разлукой с маленьким внуком. В Хольмгарде осталась Малфа, питавшая надежду, что хотя бы к лету здесь объявится новая молодая хозяйка.
О дальнейших поисках убийц Улеба в эту пору не говорили – и без того забот хватало.
Через две с половиной девятницы Бер был в Смолянске. Проехав вдоль длинной Ловати, от Ильменя на юг, пробрался через речные и сухие участки больших волоков между Ловатью и верхним Днепром и сначала миновал Свинческ или, как его называли русы, Сюрнес, – самое старое и важное жилое место, обиталище кривичских князей и русских торговцев, сидевших здесь лет полтораста. При Ингваре тут правил варяжский князь Сверкер, отец Святославовой жены Прияны; сейчас его сменил Станибор, из кривичей. С ним Беру пришлось повидаться и коротко рассказать свои новости; понимая, что гость должен скорее поведать отцу о смерти бабки, Станибор не стал обижаться на поспешность. От Свинческа до Смолянска было всего три роздыха, и Бер прибыл туда в тот же день.