"Княгиня Ольга". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Они поговорили, и Болва ушел со двора. Только вечером, уже собираясь спать, Прияна спросила у Святослава:
– Я видела, сегодня Болва тебе какие-то вести принес. Это не о них… не о тех?
– Нет, – тут же ответил Святослав. – Он знакомца старого на торгу встретил. Из тех еще, что у Свенельда с ним вместе когда-то в Искоростене жили.
– А тебе что до него?
– Этот парень, Лис, в Царьграде лет пятнадцать цесарю служил. В Средней этерии. Теперь вот воротился, и с ним ватага варяжская, человек десять. С цесаревым золотом домой собираются. Предлагал мне их нанять.
– И что ты? Наймешь?
– Не знаю еще. Сейчас нанимать – до того лета их без дела держать. Да и нужны ли мне эти варяги греческие – заносчивы они больно.
– Неужели
– Ну, да… может…
Святослав скомкал разговор и отвернулся. Зная его прямоту, его непривычку к скрытности, Прияна уловила: муж пытается что-то от нее утаить, от чего-то увести. Пожалуй, те царьградские наемники для него любопытнее, чем он хочет показать. Но может ли здесь быть какая-то связь с поисками Игмора? Вот это вряд ли. Не забежала же Игморова братия в Царьград! Просто не успела бы – туда не попасть раньше следующего лета, когда опять пойдет обоз. Скорее его занимают военные дела самого цесаря, а вот это наемники, пятнадцать лет прослужившие в Царьграде, должны знать очень хорошо. А значит, скоро стоит ждать их здесь.
Правда, если их всего десяток, никаких приготовлений не требуется. Даже если Святослав решит нанять их, и они согласятся, и останутся жить на княжьем дворе – здесь и без них каждый день садится за столы столько народу, что десятком больше разницы не составит.
Назавтра, еще утром, к Прияне явилась Речица. Как обычно, она улыбалась и держала на лице выражение приветливой услужливости. По примеру своей матери-славянки, она одевалась в рубахи тонкого беленого льна и нарядные плахты в красно-синюю полоску; голову покрывала убрусом синего шелка, носила шитое серебром очелье и на нем серебряные подвески в виде колец с нанизанными тремя бусинами, желтыми и красными. Ожерелье из таких же бус лежало на пышной груди, давая всякому встречному из гридей повод восторженно воскликнуть: «Ну надо же, какие снизки!», беззастенчиво таращась, что Речица встречала благосклонной игривой улыбкой. Благодаря снизкам и вкрадчивой повадке она уже сделалась любимицей гридьбы, и Прияна подумывала с беспокойством, как бы из этого не вышло какого вздора. Впрочем, Речица – не девка, сама умеет о себе порадеть.
– Багула просит у тебя, госпожа, ключ от пивного погреба. – Речица поклонилась.
– Зачем ей?
Ключи от запасов пива и греческого вина Прияна хранила у себя – иначе этим дай только повод, а потом на стол поставить нечего. Теперь же она пива подавать не приказывала, день самый обычный.
– Нужно бочонок выдать, князь приказал.
– Что князь приказал? Кому выдать?
– Приказал Болве отвезти куда-то.
– Позови мне Болву.
С чего это Святослав вздумал распоряжаться припасами, да еще отсылать куда-то со двора? И тут тоже Болва как-то подвязался! На такую несуразную просьбу Прияна обратила бы внимание в любое время, а тем более сейчас, когда думала о Болве только вчера. Без Игмора он стал как-то уж слишком часто мелькать перед глазами…
Болва явился быстро, за некоторым смущением пряча тайную досаду.
– Ты что, на торгу с моим пивом стоять задумал? – строго спросила Прияна. – Тудора Телегу разорить хочешь?
– Князь пожаловать хочет… кое-кого.
– Кого это?
– В Ратные дома отвезти. Сидят там некие люди…
– Наемники царьградские? Варяги? Если князь их угостить желает, почему сюда не позовет? Или мы гостей принять не умеем?
– Госпожа, это дело тайное! – Болва огляделся, всем видом выражая, как страдает от ее расспросов. – Велел мне потолковать с ними, расспросить кое о чем… Здесь не дадут о тайном поговорить, а у них там тихо, лишних ушей нет. Думаешь, я у тебя пиво выманиваю, хочу со свояками тайком упиться в навоз? Спроси князя, он скажет, что сам приказал.
– Ин ладно, я пришлю Багулу с ключом.
На самом деле цель этих посиделок занимала Прияну куда больше, чем само пиво. Святослав хочет задобрить наемников, напоив их, и через Болву что-то у них выведать. Все указывало на то, что
Велев ключнице выдать Болве бочонок пива и лошадь с телегой – везти добычу в Ратные дома, Прияна готова была забыть об этом – то есть о бочонке, но мысль о Царьграде не желала покидать голову. Кому как не Прияне было известно, что с прошлого лета Святослав окончательно утвердился в мысли стать со временем цесарем. А для этого необходимо – для начала – одолеть какого-нибудь другого цесаря, отнять его удачу и звание. Так же всем было известно, что этим другим цесарем Святослав избрал хазарского кагана. Что если он передумал и нацелился, благодаря смерти Романа-младшего, на греков? С ними лет двадцать назад был заключен договор «о вечной любви», «пока солнце светит и мир стоит». От русов его скрепляли Ингвар, Эльга, Святослав и еще два десятка малых князей и конунгов руси. Потом Эльга, съездив в Царьград через год после замужества Прияны, подтвердила дружбу с Костинтином и сыном его Романом. Костинтин умер несколько лет назад, а теперь вот и Роман недолго батюшку пережил. Может, Святослав решил, что смерть последнего цесаря, с которым имели договоры, снимает с него обязательства? Это вполне имоверно. Но зачем такая таинственность? Только вчера она расспрашивала его об этом, и он делал вид, что ему нужды нет! Перед женой к чему лукавил? Князю стоило бы зазвать этих варягов сюда, устроить пир, позвать всех бояр киевских, при них обсудить возможный поход, его трудности и выгоды. Не один же он пойдет.
Заметив во дворе Хрольва Стрелка, Прияна подозвала его и указала на скамью под навесом крыльца. От Хрольва можно было не таиться – Мистина ее заверил, что у него с ними общая цель. Выслушав Прияну, Хрольв согласился: рассуждает она здраво, но если князь собрался на греков, то здесь уместна некая тайна…
– Тайна? – повторила Прияна. – К чему? Эльга рассказывала, когда Ингвар собирался на греков, об этом с гридьбой и с киянами прямо говорили. А они кричали: веди, мол, нас, княже, на греков. Ради того и Олега Предславича свергли – он Царьград воевать не хотел. Разве нет? Ты ведь при этом был.
– Все так. – Хрольв кивнул. – Да может, зря мы так кричали. Прознал о нас Роман-то. Не этот – а дед его, старый бес. Он был чуть не из простых ратников, а в воеводы вылез, потом Костинтина на своей дочери женил, стал цесаревым тестем, в соправители сел, потом всех четверых сыновей на стол затащил, Костинтина они, беднягу, затерли совсем. Видно, довел до него кто-то нашу затею – то ли болгары, то ли греки-корсуняне. Он нас и встретил в проливе «влажным огнем». Ох что там было… – Хрольв покачал головой.
В тот день в Босфоре Хрольв был среди тех, кому досталось сильнее всего. За двадцать лет следы ожогов сошли, но память о струях пламени, падающих с неба и зажигающих даже железо, останется навсегда.
– А я слышала, до Романа успели вести дойти, потому что Хельги Красного из Корсуньской страны долго ждали. Эльга рассказывала.
– Долго ждали мы его на Дунае, это правда. Помню, маялись на берегу, все в море глядели.
– А он не шел, потому что ждал, пока сын родится, – со смехом добавила Прияна.