Княгиня Ольга

Антонов Александр Ильич

— Что же ты раньше не уведомил меня? — упрекнула Ольга Григория.

— Грешен, матушка. Был намерен явиться к тебе в Киев из Любеча, так мне люди Богомила дорогу перекрыли.

— Они что, заодно с угорскими идолянами?

— Выходит так, — ответил Григорий, — Да вижу теперь, что должен был обойти преграду уведомить тебя о непорядках в Любече. Ты уж прости грешного.

— Что уж… Тут есть отчего голову потерять. Чувствовала, что Ильдеко замышляет против меня некое зло. Да все сомневалась. Теперь понимаю. Ее козни могут принести вред не токмо мне, но и державе. Выходит, не ко времени моя поездка в изначальную землю мою, — рассуждала

княгиня.

— Мыслю тако же, — заметил отец Григорий. — Угры есть народ коварный и дерзкий.

— Ладно, святой отец, утро вечера мудренее. Иди на покой, а я тут подумаю, как поступить, — сказала княгиня.

На том они и расстались, потому как было не до приятных воспоминаний о прошлом. Вечер княгиня провела беспокойно. Все думала, не вернуться ли в Киев и обо всем откровенно поговорить с невесткой. Но некое подспудное чувство подсказывало ей, что того не следует делать. И пусть лучше та проявит свой норов до конца, сотворит против Руси то, к чему идет, а там можно будет и пресечь ее злые деяния. Однако же и стольный град без княжеского ока надолго оставить нельзя. И княгиня Ольга решила немедленно послать гонцов к князю Святославу и велеть ему мчать в Киев и не покидать княжеских теремов, пока она не вернется. И воеводу Претича решила предупредить, дабы не пускал в Киев торговых людей из Угорской земли. Утром княгиня Ольга позвала сотника Дамора и сказала:

— Тебе, славный воин, велю взять десять лучших отроков и нонче же отправиться в придунайские земли на поиски князя Святослава. Ему скажешь моим именем немедленно возвращаться в Киев. Скажешь: стольному граду угроза от угров. Еще передай мое слово досматривать за княгиней Ильдеко. Других слов у тебя не будет.

— Запомню, матушка княгиня. Да все исполню, как сказано, — ответил Дамор.

— Киев тебе не миновать. Передай мое повеление воеводе Претичу, дабы закрыл ворота от угров — торговых людей.

— И сие исполню.

Ольга помнила Дамора десятским, теперь он сотский. Возмужал. Взгляд серых умных глаз стал более пытлив. И был Дамор в расцвете своей воинской силы. «Такому можно доверить любое поручение», — подумала княгиня.

— Тогда с Богом, собирайся. Возьми припасов для людей и для коней — и в путь.

Дамор поклонился и покинул терем. Не задержалась в нем и княгиня Ольга. За утренней трапезой она распорядилась собираться в дальнюю дорогу.

— До полудня и выезжаем.

Ольга не изменила своего решения. Больше того, она горела желанием как можно скорее добраться до Псковщины.

В ночной тишине она все продумала и теперь твердо знала, что собирается свершить благое дело. Потому-то с рассвета и до позднего вечера Ольга и ее небольшая свита были в пути. Заснеженные степные равнины сменились лесами. Северные дороги уже были наезжены, первопутком прошли обозы из Новгорода и Пскова.

Как-то, уже близко к Полоцку, при полной луне княгиня Ольга отважилась продолжать путь всю ночь. Уснула она в крытых санях под медвежьим пологом и приснился ей чудный сон. Будто встал перед нею город сказочный, весь в огнях, терема до неба. И идут ей навстречу горожане, все нарядные, красивые, а впереди на белом коне князь полоцкий Рогволод, и на руках у него девочка сидит, личи ко, как у ангелочка, красивое, большеглазое. Князь и говорит с ПОКЛОНОМ:

— Матушка княгиня, милости просим к нам на свадьбу. Вот княжну замуж выдаю за твоего внука, коего навестить едешь. Он же в моих теремах отдыхает.

Княгиня

Ольга проснулась оттого, что слова князя Рогволода прозвучали так явственно, будто он произнес их над самым ухом. Знала княгиня, что в последнее время ей перестали являться вещие сны. Да и как может быть сон чудодейным, ежели в жизни тому и повода нет. Она знала, что у князя Рогволода нет пятилетней дочери. А ее внуку вовсе от роду три с половиной года. Однако Полоцк был близко, потому у Ольги не было нужды миновать стороной город. Княгиня распорядилась держать путь на Полоцк. Еще день силы не набрал, а поезд киевлян уже был под стенами города. Но полочане не враз открыли ворота крепости. И князь Рогволод не вышел встречать княгиню. Она увидела его лишь в полдень. Он был возбужденный — то смеялся, то хмурился.

— Милости твоей прошу, великая княгиня. Нынче утром у меня родилась дочь, а ее матушка от родов умирает, — Мужество покинуло князя, и он, извиняясь и стеная, попросил воли у княгини и убежал к умирающей жене.

Ольга покинула Полоцк на другой день. Она так и не увидела больше князя Рогволода. Он не отходил от жены, которая страдала послеродовой горячкой. Княгиню Ольгу провожали бояре и три отрока — княжича, сыновья полоцкого князя. Уже в пути от Полоцка Ольга посетовала на то, что в том ее сне нет ничего вещего. Но она ошиблась. Просто ей не дано было знать, что спустя шестнадцать лет ее внук князь Владимир возьмет в жены дочь Рогволода Рогнеду и она родит ему сыновей Изяслава, Мстислава, Ярослава, Всеволода и двух дочерей. Да случится за Рогнеду смертельная борьба до ее замужества между князем Владимиром и его братом князем Ярополком. Но все это будет потом.

А пока княгиня спешила в деревню Будутино, чтобы увидеть внука, который по непонятным Ольге причинам стал ей дорог. И еще не увидев внука, она его полюбила.

И было за что. Когда княгиня Ольга подкатила к избе, где коротала изгнание Малуша, и из сеней выбежал трехлетний мальчуган, сердце ее замерло. Волна нежности подступила к горлу, и она прослезилась. Судьбе было угодно, чтобы сын Малуши и Святослава был похож на свою бабушку: те же светло — золотистые волосы, те же большие темно — голубые глаза под длинными темными ресницами. Мягкий овал лица, полные губы, прямой нос, а как улыбнулся, так на щеках появились две ямочки. Ну точно, как у нее, Прекрасы, в детстве и отрочестве.

Княгиня забыла окружающий мир, склонилась к внуку, обняла его и прижала к груди. Да так и замерла надолго, лишь шепча:

— Внучек мой любый, соколик ясный.

Малуша стояла неподалеку, в дверях избы. Она улыбалась, а по щекам текли слезы. Она была в бедной крестьянской одежде — подарки Святослава до нее не дошли, на плечах натянута свитка из веретья, на голове льняной изношенный платок Но вопреки всему стать и краса ее так и кричали о себе. Что ж, была самая пора расцвета молодой женщины — ей шел двадцатый год.

Наконец княгиня отпустила внука, встала и внимательно, со страданием в глазах посмотрела на Малушу и сказала несколько слов, кои приготовила еще в Берестове и привезла на родную землю как покаяние. Они и были покаянием.

— Ты уж прости меня, доченька, старую грешницу. Виновата пред тобой. Отмолить бы вину. Ты вольная боярская дочь и отныне жить тебе по чину.

— Спасибо, матушка княгиня. Милость твоя велика. Я же всегда любила тебя, матушку моего суженого.

— Ты собирайся в путь. В Киеве, близ Святослава, твое место.