Княгиня Ольга
Шрифт:
Когда утром она зажгла две свечи, чтобы молиться перед иконой Божией Матери, то у одной пламя, ярко вспыхнув, быстро сбежало по нитяному фитильку вниз, синим огнем продержалось совсем недолго — и погасло…
«Так вот что предвещало это грозное знамение!» — подумала княгиня Ольга, овладевая своей волею»..
— Девочка моя! — опять сказала княгиня Ольге своей невестке. — Не плачь…
Марина была очень красива. Годы были над нею не властны. Никто не мог бы сказать, что эта стройная гибкая женщина родила двух мальчиков. Сыновей было только двое, больше она рожать не хотела… И в этом заключалось ее великое самовольство и противостояние
Марина никогда не была откровенна со своей свекровью, и княгиня Ольга не сразу об этом с ней заговорила: не хотелось попасть впросак, будто идя на поводу у молвы. Она же резко опережала намерения людские. Все чаще стала слышать княгиня Ольга об умении Марины не допустить зачатия ребенка или даже устроить невольный выкидыш, будто от болезненности матери, а на самом деле — это было искусством Марины.
Наконец нянька сказала ей прямо:
— А невестка-то твоя — чародейка!
И нянька рассказала, как Маринка — так она ее только и кликала — расстроила любовь стражника Вакулы и невесты его Груши. Они и ходили, взявшись за руки, почти обнявшись…
— Груши? — переспросила княгиня Ольга. — Я что-то давно ее не вижу.
Груша была прислугой в тереме Марины.
Нянька посмотрела на нее строго:
— Да и сделала она это зряшно — будто в шутку… Досадно ей стало смотреть на такую любовь… Своей мало…
Княгиня Ольга знала, что нянька никогда не говорит всего сразу — только дурочки да нищие сразу вытряхивают все из котомки… Поэтому молча ждала продолжения.
— Доподлинно знаю… — сказала нянька, поправив платок, — у нее ведь сад чародейный, где растения всякие выращивает… Всем говорит, что ягодники… Малина у нее — видишь ли — хороша… А в шкатулках берестяных у нее травы, травы… Когда ива цветет по весне, сок по ней внутри струится, собирает она тот ивовый цвет… Если дать его выпить в воде настоянный, то охлаждает он всякую любовь, что между молодыми заводится. И так охлаждает, что и всякая близость промеж ними не поможет… Никогда дите не зачнется… Вот она и дала выпить Вакуле и Груше… Перестали обниматься — в разные стороны разошлись…
Княгиня Ольга тогда усмехнулась и этим рассердила няньку.
— Ты думаешь, выдумки я говорю? Нет, правда это… И всё это знают, потому что Маринка как-то рассердилась на Грушу; показалось ей, что та голову слишком высоко поднимает, крикнула, что, дескать, загордилась, а та — возьми да усмехнись… Вот как ты сейчас…
— Ладно, нянька, не сердись, ведь любовь мужская ненадежная — сегодня есть, а завтра на другую смотрит…
— Нет уж, князь Игорь тебя так и пролюбил до смерти, хоть иногда взоры свои и кинул — куда ни что…
Княгиня Ольга сказала ласково:
— Неужели Марина такая злая, нянька? Чтобы с одной досады погубить жизнь молодую? Не может того быть…
— Не может, не может, — передразнила ее старуха. — А вот смогла, да еще и похвасталась, что отнимет у Груши самое любимое.
— Да ты, Ольга, не играй
Старуха тогда совсем разошлась, но княгиня Ольга на нее не сердилась…
— Маринка повадилась в Скифский конец ходить, вот они ее колдовству и учат… В травах-то скифские лекари сильны, сама знаешь, скифский корень только у них достать можно, скифскую траву тоже сейчас все бабы употребляют, когда что с кровями случается…
Тогда княгиня Ольга была поражена тем, что нянька сама, как заправский знахарь, не понаслышке, а доподлинно вызнала суть дела.
— Ты, что, нянька, сама знахаркой стала? — спросила она и осеклась: она забыла, что нянька скифское зелье — и корень и траву — знала от мужа–скифа, о котором и думать забыла она, княгиня. Давно это было, и теперь вспомнилось с трудом, как что-то далекое и неясное, что князь Олег не хотел, чтобы скифы были близки к княжескому дворцу…
И сейчас представилось отчетливо: да он отравы боялся… «Неужели князь Олег чего-то боялся?» — так думала она тогда, а сейчас понимает: да, боялся…
— В степях растет много трав, и все целебные — так они говорили, — сказала нянька.
— Узнала Маринка от скифов и главную их бабскую тайну — по степи у них были всегда бабы каменные поставлены, каждое племя свою ставило, и там около нее своих детей зачинали. А на другой земле у другой каменной бабы, если кто попадал из чужих, то и любовь не выходила и дети не шли… Мало кто все это понимает и из скифов, а тут Маринка вызнала…
В словах няньки проскользнула ревнивая досада: Маринка узнала то, что ей не полагалось, может быть, поэтому и сама стала чародейничать… силу взяла…
— А скифские бабы в степи… — осторожно напомнила княгиня Ольга, чтобы не раздражить старуху вновь.
Нянька утерла нос, хотя в этом не было никакой нужды:
— Скажу тебе только потому, что Маринка ведает… Стыдная это тайна… Но знай и ты… Бабы каменные в степи — это их богини чадородия — и детей, и кобылиц, и зайцев, и лягушек. У зайцев сколько зайчат, а у лягушек икры… Вот они лягушек приносят к бабам и пару зайцев, чтобы они там любились… Так жрецы их умеют… А еще… Каждый скиф должен на эту бабу вылить свое семя…
— Тьфу, нянька, — сказала княгиня Ольга. — Что ты сказки их слушаешь?!
— Это не сказки. Это тайна… Иначе жрецы не допускали их до женщин… А когда с женщинами они были, то называли эти недели любви — «молочные реки и кисельные берега»… В Скифии и сейчас река Молочная есть, так говорят… От этого скифы потом и ушли в леса, на север, повсюду, детей у них стало мало рождаться… Даже трава их главнейшая — полынь — не помогала. Первая полынь — в честь греков — артемизия называется, когда они с греками дружили…
— А сейчас скифы ездят к своим бабам в степь?
— Нет, не ездят, и жрецы их ругают…
Господи Боже мой! — едва не вырвалось у княгини Ольги. — Уж не Порсенна ли испортил мне мою няньку…»
— Эта артемизия, — продолжала старуха, — лечит все женские болезни, если ее зеленой положить на живот или подложить в чрево, в матку, то она сразу выгонит всякий плод, скифы отведывали опий, а от него помогала только артемизия, и от всякого яда. Вторая полынь— божье дерево — помогало или мешало любви… Подложишь под подушку, под голову, где спишь, — любовь тебя охватит, даже если ты и не хочешь… А если выпьешь отвар ее — все, что мешает любви, сразу исчезнет — и в мужчине силы возникнут… и в женщине ответ любовный…