Княгиня Ольга

Кайдаш–Лакшина Светлана

Княгиня Ольга вскочила на ноги и подлетела к уходящей старухе. Она повернула ее голову к себе и поцеловала в глаза, из них уже выступили слезы…

«И глаза совсем выцвели… — подумала Ольга. — Вот уж «помяни царя Давида и всю кротость его», — как советовал ей повторять священник при внезапно нападающем гневе.

Трудно назвать воспоминаниями те чувства, поднявшиеся в душе княгини Ольги, увидевшей склоненную голову невестки Марины.

Рута, лекарский сад, скифский корень, Гелона, нянька с ее страхами, что ее, Ольгу, непременно отравят…

И нужно пить царское снадобье. Вся беседа с нянькой — в мельчайших поворотах — проплывала в голове, вся неожиданность с нянькой… Было это совсем недавно, и княгиня Ольга еще не пережила ее. Может быть, княгиня была избалована тем, что привыкла управлять собственной жизнью, даже в опасных и трудных переходах ее. Она не пряталась, а шла навстречу трудностям, стремясь их одолеть. Но все имеет свой вес и меру…

И как не раз бывало в жизни, всякая твердая уверенность в чем-то немедленно повергается, будто кто-то незримый приставлен к нам, чтобы выжечь нашу смехотворную расчетливость, наше малое познание того, что на самом деле происходит вокруг.

Главный же вопрос, как в молодости, один: любит — не любит. Да, да, любит — не любит — это самый важный, самый божественный наш крик. В молодости душа рвется от страха, что тот, кто предназначен тебе, не отвечает любовью, подобной твоей. Любит — не любит — летят узкие лепесточки славянской гадалки — ромашки…

Что нам до того, лечил ли ею Асклепий своих кентавров–скифов или кентавры выучили Асклепия… Все одно… Любит — не любит… Ромашка у любой тропинки — не нужно и к святилищу заворачивать… Сорви ее — она скажет правду, которую не знает никто… Она же знает и может подсказать… И тогда в душе зажигается надежда.

Белица трава, нивяник, белинница, белоголовница, иванов цвет, солнечник… Почему иванов цвет? К Иванову дню она уже зацветает и помогает, и плетут из нее венки, которые бросают в воду, и плывут венки по воде и правду говорят — кто жить будет… Пророчица…

Говорят, вырастает этот цветок там, где звезда с небес упадет, на небесах же только и ведомы наши пути–дороги и наши сроки.

Девочкой Ольга всегда отрывала лепестки белоголовницы: любит — не любит… Забава была, казалось>что кто не любит — от того легко ноги унести… Но все тот же едкий страх мутит душу: любит — не любит… Сын? Всегда чувствовалось, что любит, но если столько от нее укрыл — значит, не любит…

Невестка не любит, но это не было мучением, казалось преодолимым — и вдруг каменная дорога и нельзя по ней пройди…

В женской душе много страхов, но самый большой — ромашковый: любит — не любит… Сочтешь всех близких, и если один–два не любит — уже трудно жить, а три — вовсе невыносимо… В тяжелые минуты вспоминаются ушедшие… С ними не свидишься уже на этой земле… Князь Олег ее любил, князь Игорь муж — любил… Хватаешься руками, будто за колья, вбитые в трясину, чтобы выбраться на твердую почву. Они любили — значит, дышать еще можно. Но их нет — и спазм боли может прервать стук сердца… Нет, нет, нет… И никогда не будет… Внучата любят — тянут к ней ручонки… Порсенна любит… Нянька любит…

После смерти князя Игоря ощущение временности жизни не покидало: зачем все устраиваются так надолго? Хлопочут?

Ссорятся? Думают — вечность у них впереди? Это так боги посылают в своем снисхождении и людям — наградили их чувством вечности, будто смерть за ними не придет, а все у них только в будущем, даже — настоящее кое-как можно переползти с вечной надеждой на лучезарность и дары небес… Другие смертны, а мы — не умрем…

Христианство после смерти князя Игоря стало княгине Ольге много ближе — там смерть главнее события жизни, твоей собственной, тебе предстоящей неотвратимо…

А за ней — обещание вечной жизни…

Княгиня Ольга знает, что князя Игоря убили, потому что он стал христианином. Подданные не стерпели измены старой вере предков… Но нельзя же голову держать только повернутой назад…

Отец когда-то ей сказал: «Всегда смотри по сторонам — не только оглядывайся…»

Увидится ли в вечной будущей жизни княгиня Ольга со своим мужем? Если нет, то зачем она? Не раз так рвалась душа тоской, а потом приходило смирение: «Бог лучше меня знает обо мне…» Гордыня отступала…

Гордыня княжеская, но еще и человеческая, материнская, потому что князь Святослав был любящим сыном и славным правителем и храбрым воином…

И все-таки скифская жрица Гелона на расстоянии почувствовала темное облако, приближающееся к терему княгини Ольги… Она увидела его не с той стороны, но омраченность солнца почувствовала верно…

Это пришло в голову княгине Ольге, когда она гладила по волосам свою невестку Марину и тщетно пыталась высушить ласковыми словами ее слезы.

А в голове крутилось — рута, листики ее, орех карийский… Что такое орех карийский? Орех понтийский знают все — его мешками привозят из Скифии… Нет, не орех карийский, смоква карийская…

«Догадывается ли Марина, что я знаю о ее Скифском лечебном саде?» — подумала княгиня Ольга.

Никогда прежде не видела она своей невестки в подобном виде. О, княгиня Ольга хорошо помнит свое состояние, когда слезы льются и ничто их не может остановить.

Это было после смерти князя Игоря, когда она днями не могла покинуть своей горницы… Ей казалось тогда, что внутри глаз ее идет дождь, выливаемый наружу…

Слезы идут потоками, внутри же их остается еще больше…

И вдруг княгиня Ольга поняла: тот раздирающий душу ужас невозвратности, мрака вечного, где не будет встречи с тем, кого любишь, больше не сможешь его ни обнять, ни поцеловать, а как же жить — с ЭТИМ? — обуял сейчас невестку Марину… Но почему? Или, может быть, Святославу грозит опасность?.. А она, его мать, не знает о ней? Нет, нет, здесь не ревность к Малуше… Или к неведомой болгарке… Страх смерти Святослава…

Холод пробежал по спине княгини Ольги… Красная молния сверкнула перед глазами, она схватила Марину за плечо так сильно, что та вскрикнула от боли:

— Ты отравила Святослава! — срывающимся голосом крикнула она невестке. — Говори же!

Однако княгиня Ольга не стала слушать ответа Марины, Она кинулась к двери, обернулась назад и увидела Марину на полу. Та лежала навзничь.

— Скорее! скорее! — закричала страшным голосом на весь терем княгиня Ольга. — Где нянька? Бегите за нянькой!