Князь Александр Невский и его эпоха

Соколов Юрий Юрьевич

Истинное понимание истории княжения Александра Невского невозможно почерпнуть из скудных источников того времени, которые существовали независимо от Жития, сознательно стимулировавшего возникновение особой традиции. И все-таки столь скупые на слово новгородские летописи имеют то преимущество, что они довольно близки к предмету повествования и «стоят на земле». Их «приземленность» становится ясной: этот князь вступил в конфликт с вечевой республикой с большими претензиями, нежели его предшественники, и, что особенно любопытно, с большими претензиями даже, чем его последователи, московские великие князья XIV–XV вв.

Когда исследуешь противостояние Александра Невского республиканским принципам Новгорода Великого, начинаешь сомневаться в тезисе А.А. Преснякова о том, что княжение Александра отметило конец древнего Киевского княжества, довело его, так сказать, до полного упадка; только благодаря московской концепции государства XIV столетия развитие княжеской власти заметно пошло вверх. Современные исследования продемонстрировали существенное возрастание княжеской власти во времена Александра Невского, при этом обычно в Новгороде отмечалось сильное

дробление различных мнений и социальных фракций. Бояре и «житьи люди», церковная иерархия, различные слои торговцев и ремесленников, городские «низы» — «мизинные люди» Софийской и Торговых сторон — все они имели свои представления о сущности народовластия и верховной власти в это смутное время крестовых походов и возрастания претензий монгольских ханов на сюзеренную власть. Александр как великий князь Владимирский и князь Новгородский попытался удовлетворять разным политическим амбициям и мнениям, чтобы провести свой корабль — Русь — через тяжелый период, оставив при этом для Новгорода «окно в Европу» через Неву открытым.

Вот почему наша современная традиция берет свое начало уже в истории XIII столетия.

С.В. Белецкий, Д.Н. Сатырева

Псков и Орден в первой трети XIII века

В те благословенные времена народы Средиземноморья дружили между собой, даже эльфы и гномы умели не ссориться.

— Я ни разу не слышал, — заметил Гимли, — что эта дружба прервалась из-за гномов.

— А я не слышал, — сказал Леголас, — что эта дружба прервалась из-за эльфов.

— А я частенько слышал и то и другое, — оборвал… Гэндальф.

Дж.-Р.-Р. Толкиен. Хранители

Традиционная для советской литературы оценка взаимоотношений Руси и Ордена сводится к тому, что внешняя политика Ордена, опиравшаяся на силу оружия, была источником постоянного напряжения на западных границах Руси, причем крестоносцы с момента появления в Восточной Прибалтике вынашивали агрессивные планы относительно соседних русских княжеств.

Такая оценка, на наш взгляд, не вполне корректна, а для первой трети XIII в., безусловно, требует пересмотра. Мы имеем в виду взаимоотношения с русскими княжествами (прежде всего с Псковом) первого государства крестоносцев в Восточной Прибалтике — Ордена меченосцев, основанного в 1202 г., а в 1237 г. прекратившего существование в качестве самостоятельного территориально-политического образования (после слияния с Тевтонским Орденом).

Напомним, что основным объектом экспансии немецких феодалов на северо-западе Восточной Европы являлись земли, заселенные балтийскими и прибалтийско-финскими племенами. Несмотря на то что к началу XIII в. ни один из народов Восточной Прибалтики еще не успел вступить на путь государственности, разные племенные группировки находились на разных стадиях разложения родового строя. Фактически к моменту вторжения крестоносцев Восточная Прибалтика распадалась на три зоны. Первая из них — земли, заселенные западнобалтийскими племенами пруссов, куршей и скалвов. Процесс разложения родовых отношений зашел у этих племен достаточно далеко: из среды родовых общинников выделились профессиональные дружины со своими вождями, а основу общества составляли мужчины-воины [175] . По уровню развития общественных отношений племена пруссов, куршей и скалвов на рубеже XII–XIII вв. могут быть сопоставлены с народами Скандинавии в эпоху викингов.

175

Кулаков В.И. Древности пруссов VI–XIII вв. (по данным погребальных памятников): Автореф. дис…канд. ист. наук. М., 1982. С. 17–21.

Второй зоной являлись земли, заселенные литовскими племенами жемайтийцев, аукштайтов и собственно литовцев. Реконструированная литовскими коллегами картина развития общественных отношений в среде этих племен позволяет считать, что процесс распада родовых отношений протекал здесь с той же интенсивностью, что и в западнобалтийских землях. К XII в. в пределах Восточной Литвы фиксируются предпосылки перехода к государственности, выразившиеся в появлении внутреннего рынка, основанного на товарно-денежных отношениях и самостоятельной денежной системе [176] . Вторжение крестоносцев фактически подтолкнуло литовские племена к оформлению государственности, выразившемуся в объединении литовских земель князем Миндаугасом в середине XIII в. Немаловажным фактором, способствовавшим объединению литовских земель в единое государство, явилось их выгодное расположение. И от морского побережья, и от западных соседей литовские земли были отделены пространствами, заселенными западнобалтийскими племенами, принявшими на себя первый удар крестоносцев. С востока и юга Литва граничила с русскими княжествами, занятыми в XII и начале XIII в. главным образом внутренними междоусобицами.

176

Лухтан А.Б., Ушинскас В.А. К вопросу о столице Литвы до 1323 года // Труды V-го Международного конгресса славянской археологии. М., 1987. Т. 3. Вып. 16. С. 11, 12.

Третья зона — земли, заселенные латышскими племенами латгалов, земгалов и селов,

и территории расселения эсто-ливских племен. К рубежу XII–XIII вв. эти племена заметно отставали в развитии общественных отношений от своих соседей, завершая процесс консолидации уже в условиях состоявшегося вторжения в Восточную Прибалтику крестоносцев и при постоянном военно-политическом давлении со стороны русских княжеств.

Сказанное нельзя не учитывать при объяснении избирательности в действиях крестоносцев. Но подчеркнем и еще одну важную особенность начального этапа вторжения: сведениями о народах, заселявших Восточную Прибалтику, рыцари Иисуса практически не располагали. По меткому определению Дж. К. Райта, «в эпоху крестовых походов Восточная и Северо-Восточная Европа представлялась жителям Запада столь же туманным краем, как Центральная Азия или сердце Африки» [177] . Пространства Восточной Прибалтики представляли собой обширные лесные массивы, среди которых земли, освоенные хозяйственной деятельностью, являлись отдельными островками. Леса и болота разъединяли не только племена, различавшиеся по языку и особенностям материальной культуры, но даже группы населения, говорившего на диалектах одного языка и отправлявшего одни и те же языческие культовые обряды, в частности погребальный ритуал.

177

Райт Дж. К. Географические представления в эпоху крестовых походов: Исследование средневековой науки и традиции в Западной Европе. М., 1988. С. 277.

Основные вехи в истории государства меченосцев традиционно определяются следующим образом: Орден был основан в 1202 г. рижским епископом Альбертом; в 1207 г. рыцари Иисуса получили треть владений Альберта, тогда же часть своих владений на правобережье Даугавы Ордену передали другие епископы; на протяжении всего второго и третьего десятилетий XIII в. крестоносцы завоевывают земли, заселенные эсто-ливскими племенами, периодически вторгаясь в соседние земли Псковщины; в 1236 г. в битве при Сауле (Шауляе) литовцы наголову разбивают войско Ордена, и, как следствие, в 1237 г. Орден меченосцев прекращает самостоятельное существование, слившись с Тевтонским Орденом, призванным в 1226 г. Конрадом Мазовецким для завоевания земель пруссов [178] .

178

Ловмяньский Г. Роль рыцарских орденов в Прибалтике XIII–XIV вв.) // Польша и Русь. М., 1974. С. 70–73.

Все перечисленные события действительно имели место, однако во втором и третьем десятилетиях XIII в. Орден не представлял сколь-нибудь серьезной угрозы для русских княжеств, граничивших с землями эсто-ливских племен. Сведения о военных операциях, проводившихся братьями-рыцарями, содержатся в Хронике Ливонии, написанной в 1225–1227 гг. приближенным епископа Альберта Генрихом [179] . Анализируя эти сведения, нельзя не отметить, что процесс формирования территории первого Орденского государства в Восточной Прибалтике растянулся во времени более чем на десятилетие. Первые походы в районы Саккалы и Унгавнии с закреплением территории сетью опорных крепостей приходятся только на начало второго десятилетия XIII в.: в 1213–1216 гг. основные усилия рыцарей были направлены на подавление сопротивления Унгавнии, и только походы 1217–1222 гг. можно считать не собственно захватом территории, а карательными операциями на землях, уже включенных в пределы административных границ Ордена. В 1223–1224 гг. основные силы Ордена были брошены на подавление мощного восстания, вспыхнувшего почти на всей территории расселения эстов, составившей основную часть административно-политических границ Орденского государства. Считать, что в подобных условиях недостаточной внутриполитической стабильности вновь образованного государства рыцари Иисуса могли всерьез претендовать на успех в деле экспансии в Псковско-Новгородские земли, как представляется, не приходится.

179

Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. М., 1938.

Ближайшим восточным соседом первого Орденского государства Восточной Прибалтики является Псков. В конце XII — первой половине XIII в. это был крупный город, состоявший из каменной крепости, занимавшей почти неприступный скалистый мыс при слиянии Псковы и Великой, и обширного (более 50 га) неукрепленного посада, раскинувшегося по обоим берегам Псковы. В первой половине XII в. Псков являлся как будто бы пригородом Новгорода, [180] однако уже в последней трети этого столетия здесь безусловно существовал самостоятельный княжеский стол [181] . Территория, контролировавшаяся псковскими князьями, в конце XII — начале XIII в. охватывала Нижнее Повеличье с прилегающим побережьем Псковского озера, а также округу Изборска, второго по величине города в Псковской земле. К моменту первого появления в низовьях Даугавы рыцарей креста Псковское княжество представляло собой реальность на политической карте Северо-Запада Восточной Европы, и с этим приходилось считаться.

180

Белецкий С.В. «Яведова печать» (из истории Пскова XII в.) // Археология и история Пскова и Псковской области. Псков, 1986. Вып. 6. С. 21–24.

181

Белецкий С.В. Домонгольские княжеские печати из Пскова // Земля Псковская, древняя и социалистическая. Псков, 1986. Вып. 1. С. 40–42.