Князь Алтайский
Шрифт:
Не знаю, поверил Яков или нет, но, по-моему, у него осталось впечатление, что меня, после всех моих выкрутасов, отправили в ссылку. Оно и правильно, пусть так и думает. У него свои секреты — у меня свои.
После этого чаепития, закончившегося ближе к обеду — а куда торопиться, полдня нам роли не сыграют — мне захотелось пройтись. Погода хорошая, солнышко светит, морозец чувствуется, но не такой, чтоб прям птицы на лету замерзали — хорошо! День чудесный, как скажет лет через двести поэт. Если родится здесь такой, и если он будет любить зиму, конечно.
Конечно, боярину своими ногами ходит как бы и не по чину, но будем считать, что мы в походе, когда всякие условности можно чуть подвинуть. Тем более, что мы и впрямь в походе.
Гуляю я, значит, по городку, между шатрами и повозками, вокруг кипит жизнь, там мои стрельцы тренируются, здесь —
На «бьют кнутом» я и остановился.
Не то, чтобы меня это как-то трогало, меня и самого кнутом били и мне в Приказе приходилось, да и видно же, что мужик лупцует не с остервенением, а так, для порядка. Я просто не понял, кого это он там охаживает.
А когда понял — удивился.
Мужик, судя по одежде, кто-то из обозников экспедиции на Иртяш-гору, лупил кнутом икону.
Глава 3
1
К иконам на Руси в 17 веке — ну, по крайней мере, в здешней Руси — отношение было… для меня непонятное. С одной стороны, для среднестатистического жителя Руси икона была не просто картинка на доске, изображавшая какого-то дядьку, который живет на небе и может помочь, если хорошо попросить. С другой — и святыней икона для этого самого среднестатистического не была. К иконам относились… тут даже немного сложнее — к иконам относились по-разному, в зависимости от того, кому эти самые иконы принадлежали. Иконы в церкви — вот те да, вещи серьезные и просто так их и пальцем не тронь, но не как святыню, а, скорее, как священника в той же самой церкви. Домашние иконы — это вроде таких родственников, типа дедушек или бабушек, к ним со всем уважением, но, если святой Власий на молитву не откликнулся и корова таки сдохла, то не грех его и к стене перевернуть, мол, пусть над своим поведением подумает. Ну а икона в чужом доме — типа чужого родственника. Как к семье относишься, так и к их иконам отношение будет. Возможно, все перечисленное — пережиток времен язычества и идолопоклонничества. Вроде бы даже некоторые особо религиозные граждане в церковь со своими иконами ходят и только на них молятся. Мол, наш-то святой Никандр — образ старый, намоленный, всегда на просьбы откликается, а ваши образа неизвестно какие богомазы малевали. Священники с такими практиками боролись, но без особого успеха.
Так что в том, что кто-то решил наказать икону — ничего такого сверхъестественного не было. И, тем не менее, я поморщился и двинулся в ту сторону. Ну не привык я к такому обращению с иконами, коробит меня.
— Зачем образ тиранишь? — спросил я, подойдя поближе и пристукнув посохом. Эффект несколько смазался от того, что по снегу, даже утоптанному, как следует не стукнешь, звук не тот.
— А тебе-то что… — мужик с кнутом развернулся, так что я еле удержался от того, чтобы не сдать назад. Уж больно крупный тип попался, прям таки прадедушка Валуева. А я, хотя и начал постепенно раздаваться в плечах и даже немного прибавлять в росте — говорят, что так на бояр Источник влияет — но все равно по массе до этого гиганта не дотягивал. С другой стороны — боярин я или хрен собачий?
Мужик окинул меня сверху вниз, от высокой шапки цилиндром — ее верх возвышался над макушкой громилы, но лишь чуть-чуть — до расшитой шубы и узорчатых сапог, после чего скинул шапку с головы и низко поклонился:
— Прости, боярин, со спины не признал.
Мы оба на секунду зависли, пытаясь осмыслить эти слова, после чего я мысленно плюнул и повторил:
— Зачем икону лупишь, говорю?
— Так деньги требую.
— А у тебя святой что, денег в долг брал? — пошутил я.
— Да не он сам, он поручителем был.
Пошутил, говоришь?
— Это как? Давай, рассказывай.
В общем, история с иконном была прямо-таки иллюстрацией к моему предыдущему рассказу о здешнем отношении к иконам. К моему собеседнику, конюху Никандришке, пришел как-то сосед, торговец Егорка, еще на Москве, и попросил денег в долг. Рекомый Егорка слыл человеком ненадежным, поэтому Никандр логично потребовал либо залог, либо поручителя. Залога у Егорки ожидаемо не оказалось, зато он вытащил из дома икону святого Николая. Не в залог, что характерно, а предложил святого в поручители. Никандр, нимало не сомневаясь, спросил, не возражает ли святой быть поручителем. Тот ожидаемо промолчал, конюх принял молчание за знак согласия и забрал икону, пообещав пороть ее кнутом, если деньги в назначенный срок не будут возвращены.
Мда. Что тут можно сказать? Лох не мамонт, лох не вымрет. Вот поэтому, кстати, не стоит становиться поручителем, когда хороший приятель просит: «Я там кредит беру в банке, без поручителя не выдают, чирни подпись». Нет, может, он и не собирается кидать вас с банком, но жизненные обстоятельства бывают всякие, и может оказаться неприятным сюрпризом — узнать, что теперь кредит приятеля висит на тебе как на поручителе.
Я глянул на икону. Ее создатель, может и не обладал особыми художественным талантами, но как мешать краски — знал твердо. После всех этих упражнений с кнутом краска даже не облупилась, хотя следы и виднелись, вон, даже лицо святого местами пострадало.
Я поморщился. Лик Николая на иконе выражал присущее любому образу святого долготерпение и смирение, но… Как-то не мог я эту ситуацию просто так бросить. Глупо, да, но не мог.
— Сколько тебе задолжали Егорка с Николаем?
— Полтину серебром, боярин.
— Проценты набежали?
— Что ж ты говоришь, боярин, деньги в рост давать — это грех!
А иконы тиранить — не грех, значит…
Я полез в карман и достал оттуда горсть монеток. Отсчитал пятьдесят копеек:
— Держи и хватит уже Николая наказывать.
— Спаси тебя бог, боярин. А…?
— Что еще?
— С иконой-то что теперь делать?
Ох-хо-хо… Ни одно доброе дело не остается безнаказанным.
— Давай уж сюда.
У меня, кстати, в церкви своих родовых икон и не было. Те, что прям родовые — в Мангазее остались, а новых я как-то и не завел. Так что — с почином тебя, боярин Осетровский, «князь, блин, Алтайский».
2
Отец Савватий, мой личный священник, с некоторым подозрением осмотрел икону — ну да, видок у святого был несколько криминальный — но, услышав мой рассказ о ее обретении, согласился, что поступок был правильный и даже богоугодный, после чего пообещал поговорить со священниками экспедиции, чтобы они провели разъяснительную работу среди несознательных граждан. Опять-таки, как и говорил — священники с такими проявлениями рудиментов идолопоколнничеста борются, но без особого успеха.
Ну а наш кочевой городок, благополучно переночевав, снял и двинулся дальше.
Особых приключений на дальнейшем пути не было. Разбойники не нападали, хотя и ходили слухи о немирных башкирах, кои злодействуют на здешней дороге. К слухам я поначалу отнесся с сильным сомнением, мол, откуда бы здесь взяться разбойникам, кого им здесь грабить? Разбойники, они, знаете ли, не неписи в компьютерных играх и не станут бродить там, где годами не появлялось ни одного живого человека, у них работа состоит не в том, чтобы приключенцам было чем заняться, а чтобы грабить проезжающих, желательно — богатых. С бедных-то что возьмешь? В общем, разбойников в степи я увидеть не ожидал, пока не узнал, что купцы — они тоже народ неглупый и не станут переться неудобями и буераками, если есть проложенная трасса. Откуда здесь купцы? А оттуда. С Руси в Сибирь, Монголию, Китай, и на Русь — оттуда же. Конечно, основные торговые пути проходили несколько южнее, но и по той дороге, по которой мы сейчас движемся, проходило в свое время одно из ответвлений Великого Шелкового пути, которым по старой памяти продолжают пользоваться купцы. Так что, построив эту дорогу, царь-государь явно не прогадал. Правда, как это часто бывает на Руси — не только в 17 веке — государство считает, что достаточно построить что-то этакое, масштабное, а сопутствующая инфраструктура сама собой нарастет, как грибы на пне. Поэтому что в России 21 века мотелей вдоль трассы федерального значения днем с огнем не найдешь, что здесь, в этой степи, ни одного трактира не встретишь. Вот в Сибири, когда я в Мангазею ехал — были, а здесь — шиш. Нет, понятно, конечно, что разбойники и все такое, но можно ж было об этом подумать? За все время пути по башкирской степи встретился один-единственный трактир, мрачно торчащий посреди снежного ничего, но мы в нем селиться не стали. Во первых, почти полторы тысячи человек в него просто-напросто не поместятся, во-вторых сей трактир крайне напоминал стереотипное разбойничье гнездо из фэнтези — не удивлюсь, если он им и был, почему-то ж разбойники его не трогали — ну и третья причина выползла на стойку, когда я, чисто из любопытства заглянул в этот самый трактир.